венную книгу.
Часть I
Осень
Глава первая
Тень над будущим
Все утро Максим вместе с Валькой таскал корзины с песком, подсыпая изнутри южную стену. За последнее время она опасно накренилась внутрь и весной, когда все начнет таять, вполне могла завалиться. Вообще вся Цитадель нуждалась в серьезном ремонте, но как его осуществить, Максим не понимал, а раз не понимал, то и не приставал пока к Голове. Тот и сам все видел и все пытался создать раствор для скрепления кирпичей на основе куриных яиц. Что-то даже получалось, да только все равно был раствор нестойким. При строительстве Цитадели использовали цемент, тогда весь и извели. Теперь оставалось только подпирать те стены, что имелись, и надеяться на лучшее.
– Максим! – Алла, рыжеватая пятнадцатилетка, примчалась бегом и уставилась на него влюбленными глазами. – Максим, тебя Голова зовет!
– Подождал бы – немного осталось! – проворчал Максим. – Что-то срочное?
– А я не знаю! – Алла чуть смутилась. – Наверное, раз зовет.
– Ступай! – посоветовал Валька. – Я один, по полкорзинки, потаскаю еще. Он когда тебя зовет, то что-то важное. Для обычных дел и Косой, и Андрюха сойдут, а тебя Голова уважает.
– Уважает, как же!
Сплюнув для солидности, Максим подпоясал ветхую рабочую рубаху тонким ремешком, найденным как раз при строительстве Цитадели, и отправился к главе общины. Денек выдался погожим, даже жарким, хотя осень уже вошла в силу. Почти все общинники, за исключением стражи и мелких, разбрелись по делянкам в лесу собирать урожай. Судя по тем корзинам, которые уже доставили в Цитадель, в этом году зимой придется серьезно экономить. Зато грибов уродилось на славу! Во внутреннем дворике Цитадели всюду висели аппетитные связки. Под ними копошились мелкие, которые встретили Максима дружным ревом – привлекали внимание. Где перешагивая через детей, а где и отодвигая их ногами, Максим пробрался к теплой избе.
Голова стоял перед столом и теребил свою редкую, белесую бороденку. На столе перед ним лежали двое мелких, близнецы. Эту пару родила Татьяна, они были ее первыми и с самого начала оказались очень болезненными. Татьяна вроде бы выходила их, но мальчишки медленно росли и едва шевелились, даже ели плохо. Теперь оба лежали перед Головой.
– Во как! – удивился Максим. – Сразу оба?
– Ага, за ночь. У двери в погреб лежали, вот только что нашел, случайно. Сколько им?
– По четыре должно быть, – припомнил Максим. – Таньке тогда тринадцать было.
– Рано рожать в тринадцать! – поморщился Голова. – Но они разве слушают? Быстрей, быстрей, лишь бы не обратиться. Зря только на этих двух харчи переводили. Ладно, дело теперь прошлое. Я что тебя позвал-то… Надо их схоронить.
– Ну… – Максим не понял, в чем проблема. – Ну да. А что?
– Да то! – Голова прошелся вдоль длинного стола, стуча по дощатому полу босыми пятками. – В общем, летом Алешка чем-то в лесу отравился, помнишь? Ну, мелкий Алешка, конопатый такой. От Василисы.
– Помню. – Максим пожал плечами. – Ему лет семь уже было. Поганок небось обожрался, дурень! Или ягод каких-нибудь.
– Ну вот! Помнишь! – Голова сжал губы в тонкую нитку, будто не решаясь что-то сказать. – Я Андрея отправил в лес, прикопать его. Тогда не очень спокойно было, мутов вроде соседи видели за рекой… Он позвал своих приятелей, вот они и пошли: с колами, с кистенями. Я еще не хотел столько бойцов сразу отпускать, но Андрей меня не послушал. Он же как вымахал здоровенный – никого не слушает! Батя его обернулся в прошлом году, сам знаешь. Вот они и пошли Алешку того хоронить.
– И что? – Максим начал терять терпение. – Ты дело-то говори, что ты как кашу по тарелке размазываешь?
– Съели они его, – тихо сказал Голова. – Точно знаю. Зажарили и съели. Проболтался кое-кто. Ну, я по-тихому с Андреем поговорил. Я говорю: муты – другое дело, но люди не должны есть людей, даже мертвых. Мы ведь не как муты, мы люди! А он мне: чего добру пропадать? И вообще, мол, если малой какой болеет, то все равно не жилец, и почему бы его не… Не употребить в пищу.
Максим обомлел. Это же табу! А табу – это то, чего делать нельзя ни в коем случае! Да, когда батя Андрюхи обернулся мутом, его убили и съели, так было. Но таков закон: тот, кто обернулся, отдает общине то, что может. Такое правило еще на старом месте приняли, когда Новосиб был жив. Мяса-то ведь почти нет, с лягушек не разжиреешь. Но тогда же было сказано: люди – табу. Навсегда.
– Табу, – только и выговорил он.
– Нет, выходит, для Андрея табу, – прошептал Голова. – А это страшно, Максим, ты его бойся. Но и для тех, кто тогда с ним ел, тоже нет табу – так, получается? Ох, боюсь я этой зимы. Мелких много, а урожай невелик.
