имися на бирюзовой поверхности океана лучами уходящего солнца, то ли им… Как всегда, им.
– Ну, все, наше дело – труба, – тяжело вздохнула Соня. Вместо того чтобы испугаться или как-то напрячься, что вроде как само собой разумелось в сложившейся ситуации, подруга лениво потянулась в шезлонге и скрестила в щиколотках загоревшие дочерна ноги. – Льюис, – перешла на английский, – нам бы еще по коктейльчику, дорогуша.
Если бы бедняга Льюис стоял поближе, она бы еще и по заднице его шлепнула, чтобы позлить отца. О харассменте Сонька не знала… Хоть и жила в Америке последние четыре года.
– Давай я принесу! – вскочил на ноги Дэвид. Парень, который и оказался причиной всех наших неприятностей.
Соня скосила на него ничего не выражающий взгляд и резко бросила:
– Сиди уж!
Как псу. Ей богу. Но с милой улыбкой на идеальном, скульптурно вылепленном лице. Талантом командовать Соня пошла в отца… Красотой – в мать. Ян Гейман… он не был красавцем. Да ему это было и не нужно. Он другим брал. А однажды взяв – никогда от себя не отпускал. Меня так точно. Для меня он с детства был каким-то… чудом, что ли? Чудом, которого мне иногда позволено было коснуться.
Я пожевала губу, убеждая себя смотреть прямо. В конце концов, я в очках, и он… он не увидит, как я на него пялюсь. Ян Львович был уже совсем рядом. Как всегда, застёгнутый на все пуговицы. Едва ли не на голову выше своих охранников. И ничем не уступающий им в комплекции. Помню, как девчонкой я наблюдала за их тренировками в спортзале. Обычно это происходило вечером. Скорее даже ночью, когда Гейман возвращался домой после долгого-долгого рабочего дня. И я, заслышав шум машин его кортежа, сбегала из своей комнаты под чердаком, чтобы, усевшись на самом верху лестницы, понаблюдать за его тренировкой в узкой щели между двумя перекладинами перил. Тогда я не задумывалась, откуда у него брались силы. За всем успевать, все держать на контроле, спать по три – четыре часа, существуя в каком-то ином совершенно мне непонятном темпе.
Он остановился, чтобы снять обувь. Ах да… Яхтенный этикет. Негоже было топтать палубу такой красавицы грязными подошвами пусть и сшитых на заказ по индивидуальным лекалам туфель. Разулся. И, преодолев разделяющие нас метры, резко опустился на свободный шезлонг, с которого Дэвид слетел, едва Гейман повел черной бровью.
– Ян Львович, ну, как на выставке же! – тут же загудел охранник, оглядываясь по сторонам.
– Что со мной случится посреди гребаных Карибов?
– Много чего может…
Но Гейман лишь рукой взмахнул. Он всегда был головной болью охраны. Взять хотя бы этот его приезд. Или прилет, точнее. Наверняка ведь он не значился в его графике передвижений, который утверждался на самом высоком уровне вперед сразу на несколько месяцев.
– Привет, пап.
Я закусила щеку и незаметным, как мне казалось, движением потянула на себя полотенце. Может, у Сони и не было проблем с тем, чтобы расхаживать в купальнике перед кучей мужиков, а вот я была не настолько раскрепощенной.
– Привет, пап? – вздернул бровь Ян Львович. И ничего он такого не сказал. Вроде бы. А я все равно поежилась, и мурашки побежали вниз по голым ногам. – Это все, что ты мне можешь сказать, София?
– Ну, а что тут скажешь? Ошибочка вышла. С кем не бывает.
Ну, вот зачем она нарывалась? Провокаторша! И ладно бы у них отношения не складывались, но ведь это было не так. Сонька отца обожала. А он ее. У них вообще были удивительно теплые отношения, несмотря на всю его занятость и ее заскоки, которые случались с регулярной периодичностью.
– Здравствуйте, Ян Львович, – затараторила я, зная, что если сейчас не вмешаться, взбучки будет не миновать.
Гейман провел пятерней по голове и скосил на меня взгляд янтарных глаз. На его широком запястье блеснул циферблат часов.
– Здравствуй, Лилия.
Я уже не удивлялась, как раньше, тому, что он помнит мое имя. Хотя, признаться, долгое время это мне казалось чем-то невероятным, ведь я… ну, что я? Так, дочь экономки. А он… Он – все. Мне казалось, он – все. Выше, больше… ничего нет. И никого.
– Вы подняли на ноги береговую охрану. Два катера и вертолет искали вашего… – презрительный взгляд Геймана скользнул к бедолаге Дэвиду и обратно, остановившись на Соньке, которая как раз, улыбаясь, забирала бокал из рук Льюиса, – вашего друга. А потом оказалось, что его и близко не было на борту.
– А что, было бы лучше, если бы он таки был и сгинул в морской пучине?
– Не утрируй!
– А ты не нагнетай.
Ой-йой. Я тихонько выдохнула, чувствуя, как немеют плечи и затылок сковывает в предвкушении необратимого взрыва. Впрочем, Сонька и сама поняла, что зашла слишком далеко, потому
