етарий умственного труда», мыкавшийся по съемным квартирам даже в лучшие свои годы, увидав однажды в «Истории русской литературы» фотографию дома Тургенева в Баден-Бадене, возмутился до отчаяния: «Какое отношение имеет дом Тургенева в Баден-Бадене к русской литературе!» И не только географическое положение тургеневской виллы было причиной негодующего возгласа. Для русской литературы, бьющейся над «проклятыми вопросами» бытия, он был действительно слишком покоен и роскошен, а царившая в нём жизнь – слишком легкомысленна и беззаботна.
Достоевский, ездивший в Баден-Баден для того, чтобы вырвать у фортуны куш и, расплатившись с долгами, зажить – всего лишь! – по-человечески, обдумывая и компонуя роящиеся в голове идеи и образы, не мог спокойно принять безразличного к материальным заботам, по сути своей курортного существования собрата по перу, сочинявшего для развлечения учениц Виардо оперетки на французском языке.
Впрочем, вид Спасского-Лутовинова, помести его П. Н. Полевой в своей «Истории русской литературы» вместо баденского замка Тургенева, едва ли был бы принят Достоевским любезнее. Да только ли Достоевским! Видимое благополучие Тургенева смущало и прельщало многих.
Плюс ко всему был он и внешне хорош собой! В буквальном смысле слова на голову выше всех! Брюнет с голубыми глазами! (И даже ранняя седина не испортила облика, лишь придала благородства и достоинства.) С аристократическими манерами, ухоженный и избалованный, не знающий прохода от поклонниц и поклонников – и в молодости, и в преклонных летах, он, как писал К. Н. Леонтьев, был «гораздо героичнее своих героев». Выразительнее, эффектнее, ярче. И пусть в нём не было особого «задора», по слову Д. В. Григоровича, зато обаяния – в избытке.
Прибавить к этому тот энтузиазм, с которым читатели нескольких поколений принимали каждое сочинение Тургенева (будь то восторг или осуждение, но никогда – безразличие и равнодушие), и, действительно, судьба писателя покажется чуть ли не идеальной.
И всё бы так, кабы не мучительный, страдальческий финал этой, по всем признакам, небывало счастливой жизни.
При богатырском телосложении Тургенев не обладал порядочным здоровьем. Особенно изводила его подагра. Да и сердце поигрывало. Временами обострялись боли внутренних органов. Давала о себе знать «неврома». Но худо-бедно он с ними справлялся – лечением на водах, консультациями и рекомендациями лучших европейских врачей. Однако и врачи, и их методы оказались бессильны, когда весной 1883 года у Тургенева стал стремительно развиваться онкологический процесс, за несколько месяцев изъевший некогда величественное, красивое тело, превратив его в бессильный скелет, обтянутый рыхлыми мышцами и дряблой кожей… Метастазы, поразившие позвоночник, вызывали невероятные боли, исторгали из обессиленной груди страдальца страшные крики, которые разносились по окрестности и заставляли вздрагивать обитателей соседних домов… Ему впрыскивали морфий… Он молил, чтобы ему дали пистолет или покончили с ним как-нибудь ещё… Когда пришёл смертный час, оплакивавшие его близкие и друзья в душе радовались об избавлении несчастного от мук…
Для медицины того времени рак был ещё малоизученным заболеванием. Да и сто лет спустя оно остаётся одним из самых трудных для лечения. В конечном итоге всё по-прежнему решает чудо. Причины заболевания тоже не до конца выявлены, хотя всё более и более склоняются врачи к тому, что источником злокачественных образований является внутреннее напряжение, стресс, не находящий решения внутренний конфликт личности с собой. И в этом свете жизнь Тургенева предстаёт совсем в иной окраске.
Да, он с детства был любимцем маменьки. Её Вениамином, как она сама выражалась.
Да, был красив и богат. Унаследовал царственное имение… Построил себе дом в Баден-Бадене… Купил дачу под Парижем… Собирал коллекцию картин… Раздавал деньги направо и налево, никому не отказывая в помощи… Был донатором Литературного фонда и Общества русских художников в Париже… Учредил библиотеку для русских эмигрантов… Открыл и содержал школу в Спасском…
Да, природа наделила его умом и талантом… Получив европейское образование, свободно владел языками и чувствовал себя уверенно не только в салонах Москвы и Петербурга, но с тою же лёгкостью – в Берлине, Париже, Лондоне, Риме, Вене… Он объехал всю Европу. Знал лучших людей своего времени… Он видел Пушкина! Встречался с Гоголем и Лермонтовым. Ему покровительствовал Белинский… Некрасов, Герцен, Лев Толстой, Гончаров, Достоевский, Островский, Фет, Тютчев, семейство Аксаковых, Шевченко, Григорович, Полонский были ему приятели… Мериме, Флобер, Жорж Санд, Гюго, Жюль и Эдмон Гонкуры, Золя, Мопассан, Доде, Ренан, Тэн принимали за честь его дружбу… Его приветствовали Теккерей и Диккенс… Он слушал лучшую музыку в исполнении лучших музыкантов своего времени… Выдающиеся художники, среди которых Антокольский, Репин, Поленов, Верещагин, Боголюбов, прислушивались к его советам…
Да, его литературная карьера сложилась исключительно успешно. Его книги имели
