бездонном подвале воцарилась гнетущая тишина.
– Это перестирать! Это выжать лучше, а это на тряпки или перекрасить, все равно не отстирается! – рявкнула я, лишь бы чем-нибудь заглушить это напряженное безмолвие. – И воды мне, да погорячее в покои змея! Хозяин ваш вернулся! – обрадовала я нечисть. Это сообщение возымело дивный эффект, сонная до этого прачечная загудела, как улей.
Схватив чистую рубаху с вышивкой побольше и поярче, я в ужасе от содеянного побежала наверх.
А за мной уже летели вереницы кикимор с коромыслами и полными ведрами воды. Каждая с носом-прищепкой и торчащими космами, все одинаковые, будто клонированные. Увидев такое дело, я припустила еще быстрее: впервые встречаю столь активно скачущую нечисть. В моем мире такое только в детских книжках и водилось, боязно все-таки спиной к ним поворачиваться. Они, поди, человечинкой не брезгуют, вон как своими тонкими носами дергают, словно борзые, принюхиваясь!
Кикиморы не отставали, набирая скорость и тем самым подгоняя меня. Я уже готова была взвыть. Они катились, как по льду, даже сарафаны не трепетали. Я в панике обливалась потом. Пришлось искать спасения в покоях главзада, то есть главного злодея. Там-то меня эти расторопные и догнали.
Влетели вслед за мной, метнулись к стоящей посреди палаты лохани, по очереди вылили туда свои ведра и таким же хороводом выкатились вон, хлопнув за собой дверью.
Мы остались со Змеем Горынычем одни. Только пар от кипятка к потолку поднимался.
Я замерла, как мышь при виде кота, вытянув перед собой рубашку, будто щит.
Злодей сидел, низко опустив голову, уткнувшись лицом в ладони. Руки его непроизвольно ерошили волосы и терли виски. Казалось, он забыл, зачем здесь и вообще не понимает, как сюда попал.
Пауза затягивалась, кажется, злодей не замечал, что в покоях находился еще кто-то кроме него.
Я уже хотела было подкрасться к змею, бросить в него рубашкой и бежать, но тут по опушенным плечам Горыныча прошла судорога, и он, резко встав, развязал шнурки на своих мегамодных портках, а потом одним молниеносным движением сорвал их. Я в ужасе спряталась за рубашкой. Только как ни старалась действовать быстро, увы, все успела рассмотреть: и кубики на животе, и золотые чешуйки на ляжках злодея, и все, что там интересного было посередине.
Сердце колотилось где-то в районе горла. После увиденного я никак не могла сглотнуть (во рту пересохло) и вернуть свое сердечко на его положенное место в груди. Так и стояла, давясь воздухом.
Только шагнув в воду, Змей Горыныч обратил внимание на меня, изображавшую вешалку и державшую перед собой рубаху. Это нисколько не смутило злодея, он только хмыкнул и опустился в кипяток.
«Чтоб ты там сварился со всеми своими причиндалами, вместо того чтобы дразнить ими девушек!» – ругнулась я про себя.
Немного подумав, под шумок и плеск воды я медленно стала отползать к двери, пока не услышала:
– А тебя никто не отпускал!
Лежа
