Уже и детей за Зою нарожала, богатство между ними поделила. Макару напророчила должность начальника порта. Отцу – звание главного наладчика мельниц Всея Руси. Отправила Григория и себя в Германию на повышение, да там и осталась, не желая возвращаться.
Широка была фантазия у Евдокии. Свято верила, что всё сбудется, если мечтать и думать головой. Не зря же к колдовке ходила, когда пыталась обратить на себя внимание Григория.
Та ей и сказала: «Только руками и головой можно мужика привадить. Любой бросится на горячий суп, на убранный дом, а потом уже тебя костлявую начнёт благодарить».
Евдокия ненавидела свою худобу и при любом упоминании об этом, злилась.
Завидовала полным женщинам, тела которых плавно скрывали ключичные кости, в то время как косточки Евдокии торчали, словно она не женщина, а Кощей.
С самого детства над ней посмеивались. Евдокия ела как не в себя. Думала, что хоть жиринка на теле появится, но нет. Она даже решила, что чем-то больна, но врачи разводили руками и говорили: «Полностью здорова!»
Мать её была не худощавой, отец вообще весил восемь пудов.
Ненавидеть своё тело лютой ненавистью стала, когда не смогла забеременеть.
С этими мыслями Евдокия и легла спать. Решила не дожидаться мужа, не сидеть, думая невесть что.
Сердце её билось тревожно, как будто что-то должно было произойти. «И перед этим что-то нужно стоять с трезвой головой», – думала Евдокия засыпая.
Зое незнакомец, конечно, приглянулся. В порту она таких не встречала. Бывало, мелькали там разные состоятельные, но все они были в основном старыми. Около них вились моложавые жёны или молоденькие любовницы и дочки.
Зоя закрыла глаза и представила себя рядом с хозяином мельниц. «Нет, – подумала она, – он стар для меня и, скорее всего, уже женат. А мачеха-то не угомонится никак, так и пытается меня спихнуть побыстрее. А я всё равно выберу сама.
Скоро, совсем скоро, по словам Макара, наступят свободные времена. Вот тогда всё и случится. Утру нос Евдокии, когда все станут равны. Ой, это же придётся делить между всеми богатство, которое Евдокия прячет. Ох, не отдаст же она. Ну ничего, Макар, думаю, с ней справится».
Зоя засыпала и представляла своё ближайшее будущее в каком-нибудь особняке с женихом вроде хозяина мельниц, только помоложе.
Григорий Филиппович на следующий день не вернулся домой. Поначалу Евдокия Степановна собиралась его разыскивать. А потом стало страшно оставлять Зойку одну дома. Да и не знала она, куда забрали ночью Григория.
– Всё-таки неладное случилось что-то, – причитала она, готовя суп на обед.
– Я могу сходить на работу к отцу, – вызвалась Зоя.
– Ещё чего не хватало. Находилась уже. Дома будь. Я из-за тебя и сама пойти не могу. И Макара, как назло, отправили куда-то. Будем ждать тут. Если завтра не вернётся, пойдём вместе.
Затворничество в трюме Зое не нравилось. На улицу не выходила. Боялась,
