Ларина из девятой палаты. Все стоящие рядом резко прекратили разговор и вопросительно посмотрели на молодого доктора.
– Александр… – замешкалась, даже смутилась, запнулась красивая, молодая медсестра, сидевшая за столом.
– …Николаевич! – продолжил доктор. – Извините, Александр Николаевич, вы будете вести Ларина? – Саша провёл взглядом по всем четырём парам глаз, которые с недоумением смотрели на него и ждали ответа.
– Да, Самойлов сказал, чтобы я его вёл.
– А заведующий в курсе? – спросила медсестра.
Одна из стоявших мужеподобных тёток, по-другому никак не назвать, прокуренным, грубым голосом стала причитать.
– Та едрит твою в м… Ты чего пристала к доктору, как на допросе? Субординация где? Вы простите, Александр Николаевич, молодая ещё не всё понимает, что и как.
– Чего вы? Всё нормально. Не переживайте, – ответил Саша и продолжил: – А скажите, если не секрет, что такого страшного в этом Ларине, что вы все так посмотрели с удивлением на меня?
Две медсестры, которые стояли рядом, услышав вопрос, откланялись и пошли курить, сказав Надьке, третьей, чтобы догоняла, и быстрым шагом скрылись из виду. Надежда Адольфовна, не сдерживая негодования, провожала их взглядом и сказала:
– А вы, сучки климактерические, ну и пизд… Валите! Доктор, простите. – Она повернулась и дальше продолжила выражаться нецензурной бранью в спину уходящим, затем ещё раз повернулась и извинилась.
Надежда Адольфовна Еромянц была одной из длительно работавших санитарок психиатрического отделения. Проработав двадцать лет на «Победе», так называют в народе эту психбольницу, она всегда оставалась в весёлом расположении духа.
Повидав многое, женщина, с виду лет шестидесяти, не больше (и то не дашь), за словом в карман не лезла, была смешная, прямолинейная, объёмных габаритов, с широкой спиной и крепкими, массивными руками, маленького роста, что не мешало ей заламывать буйных больных и фиксировать для инъекций. Она нравилась всем. И любили, и уважали её все. Многие врачи её даже побаивались, потому как иногда сами не справлялись, а для неё не составляло труда утихомирить больных.
– Сергей Анатольевич был доктором этого отделения. Он как рыцарь был тут. Все бабы хотели вду… В общем, все его любили и уважали. Он из тех докторов, которые не стыдились ничего. И утку вынести, и помочь всем нуждающимся, персоналу, и выпить, и пошутить, короче – настоящий мужик с большой буквы. Но что-то поменялось в нём. Может, баба не давала, прошмандовка ещё та была, прости Господи. Хер знает, что случилось с ним. Но изменился очень. Резкие перепады настроения, агрессия, даже манера разговора поменялась. И вот уже третий месяц, как стал пациентом своего же собственного отделения, вот такая, сука, ирония. И смех, и грех. Нам до сих пор никто и ничего не рассказывает. А заведующий сам смотрит и лечит его, и историю не даёт на пост, мы бы уже давно прочитали. И соответствующие распоряжения были к его уходу. Баба у него была такая
