я сама.
Если бы его глаза опустились на уровень моего декольте, клянусь, мне было бы легче. Он бы стал мне понятен, и я бы выбрала стратегию дальнейшего общения. Некоторые мужчины предпочитают исключительно деловой тон, без намёка на разницу полов, другие – завуалированно флиртуют и даже домогаются во время решения рабочих моментов. И с первыми, и со вторыми приходится уметь ладить. Деловой мир даже в двадцать первом веке жестоко проверяет женщин на прочность.
Богданов всё ещё ждёт ответа.
Одно я знаю точно: он мне не нравится. С ним не получится расслабиться, пошутить, а потом спокойно разойтись до следующей встречи. Все его фразы выверены, время расписано по минутам.
– Если честно, я бы хотела перед вами извиниться, – говорю я, решив надавить на жалость. Мужчины любят, когда женщина чувствует себя виноватой, обязанной. Это льстит их самолюбию.
– За что? – он не понимает. Или делает такой вид, что вероятнее.
– За тот случай три года назад. Вы, наверное, не узнали меня, – прикидываюсь дурочкой. – Но, честное слово, всё это время я переживала, что так некрасиво поступила. При всех оскорбила вас совершенно незаслуженно, – я впиваюсь глазами в его лицо, жадно ловя любой оттенок мимики. – Меня до сих пор гнетёт тот поступок. Получилось случайно, я не хотела. Было плохое настроение с утра. Я искренне раскаиваюсь.
Он легонько пожимает плечами, будто я его удивила.
– Извинения приняты. И это даже мило, что столько времени вы так сильно из-за меня мучились, – его голос ровен, но сам набор слов сочится сарказмом. – Не стоило. Моя профессия такова, что я нравлюсь далеко не всем. И мне совершенно безразлично, что обо мне думают. Ваши трёхлетние страдания были напрасны.
– Спасибо, – говорю я.
– Пожалуйста, – оставляет он последнее слово за собой.
Нам приносят горячие блюда, и некоторое время мы молча едим. Я бросаю на него беглые взгляды. Богданов ест быстро, но аккуратно. Заметно, что он адски голоден, при этом манеры его безукоризненны. Я невольно задерживаюсь глазами на его руках: у него крупные ладони, ровные пальцы с ухоженной ногтевой пластиной. Тыльная сторона ладоней на треть покрыта темными волосками. На левом запястье дорогие часы.
Я думаю о том, что тогда, в прошлом, его руки выглядели иначе. Я помню тонкие дистрофические пальцы с крупными костяшками. Впервые в моей голове проносится мысль: «А не был ли он болен в то время?» Мы с коллегой и по совместительству моей близкой подругой называли его гоблином. Гоблин Дубовой – невольно всплывает в голове фамилия судьи и прозвище, которое мы дали её помощнику.
«Гоблин Дубовой так написал решение, что юрист противной стороны скорее проломит бетон лбом, чем добьётся апелляции!» – хвасталась я своей Маше, с которой мы одновременно закончили учебу и были приняты в фирму.
Тупой прыщавый гоблин – именно так я назвала его в шутливом диалоге с той же подругой. За секунду до этого судья зашла в зал суда и все замолчали, поэтому мои слова
