пробы, забрело в голову лишь по счастливой случайности.
Сочувствие, с которым г-н Монро отнёсся к порыву моей искренности, разбудило совесть – так актёр, срывающий девятый вал аплодисментов, начинается стесняться изысканности собственного мастерства. Роль утешителя шла г-ну Монро, и вдохновляла его фантазию – он разошёлся так, что назвал меня истинным поэтом в том деле, о котором шла речь, и подтвердил комплимент цитатой из моего отчёта.
Он указал, что среди возвышенных оборотов было упоминание о прохладном покрывале безнаказанности, и метафора окончательно примирила самолюбие г-на Монро с недружелюбной подозрительностью, какую он, в свою очередь, подозревал во мне – прекрасный образец французской дуэли добрых приятелей.
Г-н Монро сделал предположение о практическом применении выдуманного мной покрывала – в сильно сжатом пересказе его изобретение напоминало накидку, пригодную для путешествий в преисподнюю, где обитали самые аппетитные пороки, и в существование которой мы оба верили нетвёрдо. Инфернальный уклон огнеупорного изобретения г-на Монро выдавал скрытые опасения – возможно, основы его торговли были не так прочны, как они представлялись мне поначалу.
Я понимал, что его лавка опирается на такие опоры, какие не видны с первого взгляда, т. е. существуют сами по себе, и мало зависят от сиюминутных капризов моды и городских властей, но эти опоры, в силу их слабой нравственной обоснованности, кое-где подтачиваются всепроникающей разрушительной плесенью морализаторства, употребляемого обществом для проникновения в частные тайны человеческих душ – говоря коротко, для торговли куклами не было таких причин, которые можно было бы назвать без смущения.
Возможно, в будущем это смущение будет развеяно ветром новых нравов, и г-н Монро уже знал об этом.
Я помню, что однажды г-н Монро упомянул будущее в пустяковом нравоучении в сторону приказчика.
Время, сказал он, дарованная нам проекция вечности, разметает глупые сантименты человеческой любви по обочинам прогресса, вы из ничтожного служителя кукольной лавки превратитесь в героического первопроходца, подобного Прометею! Помните это, когда лень и сонливость мешают вам паковать товар так изыскано, как это заведено.
Моя нравственность, страдавшая от раздвоения, требовала компенсации – я захотел выслушать несколько анекдотов, скопившихся у г-на Монро за годы торговли, и какие могли успокоить моё самолюбие, потревоженное опасением, не выглядел ли я в откровенном рассказе неким дикарём, дорвавшимся до такого плода прогресса, проглотить который со вкусом ему не по зубам?
Другими словами, мне хотелось знать о злоключениях постороннего неудачника, на фоне которых мой опыт выглядел бы приличнее, чем он отражался в зеркале мимических реакций г-на Монро.
Откликнувшись на просьбу с готовностью, г-н Монро принялся за рассказ о человеке,
