куклы остался бледный розовый след, исчезнувший под моим взглядом с рассчитанной деликатностью.
Я хотел, чтобы кукла проснулась окончательно – мне не терпелось сказать ей ласковые слова, и вознаградить за ожидание преувеличенной нежностью.
Я полагал, что встроенная в игру роль наперсника в любовных делах, доставшаяся мне в довесок к коммерческому трюку г-на Монро, мне подходит – не будем забывать, что я героически справился с упрямой кукольной девственностью.
Кукла, подрагивая ресницами, принялась наблюдать за мной, и я надел маску опытного соблазнителя – оставалось лишь мысленно отрепетировать интонации. Я собирался начать со слов утешения, но вспомнил, что кукла проводила девственность равнодушно, и даже проявила нетерпение в ожидании третьей попытки дефлорационного подвига.
Я принялся вспоминать, как дело было в точности, и обнаружил заметные шероховатости – я припомнил испуг в момент, когда препятствие рухнуло, и я попал в капкан неизжитых вовремя страхов, и кукла, неискушённая в комедии человеческих страстей, вполне могла посчитать выражение моего лица неподходящим к случаю, и даже смешным.
Мысль, что я вовсе не был героем в глазах механической куклы, привела к упадку моей любовной прыти. Я отдёрнул руку от кукольного тела, и кукла распахнула глаза – мы уставились друг на друга, и я отвёл взгляд первым.
Кукла принялась разглядывать меня, и даже улеглась для удобства наблюдения на бок, подперев голову рукой, и её взгляд, путешествующий от моего лица вниз, произвёл на меня странное, пугающее впечатление, и в моем воображении блеснул прохладный хирургический скальпель, скользящий по коже жертвы с грацией проголодавшегося удава.
Губы куклы скривились, и я не сомневался, что усмешка предназначалась мне. Рука куклы потянулась к моему лицу, и я замер – похоже, я надеялся, что неподвижность спасёт меня от стыдной сцены.
Кукла дотронулась до моей щеки, и её рука перешла к груди, и твёрдо направилась вниз, и за мгновение до моего безусловного позора я оттолкнул куклу чрезмерно порывистым, почти паническим движением, и кукла замерла. Её глаза закрылись с явственным хлопком, и дыхание прекратилось на половине вздоха – мне показалось, что кукла набрала воздух для решающего броска хирургической метафоры.
Я вскочил с постели, испытывая облегчение, и застыл посреди спальни голым, с разведёнными руками и с растерянным лицом, глядящим на меня из дверцы шкафа, стилизованного под версальские образцы – безучастное зеркало отражало смесь испуга и недоумения, пережитого мной под механическим взглядом куклы.
Я оделся с поспешностью застигнутого любовника, подошёл к постели, и принялся разглядывать неподвижную куклу, предусмотрительно убрав руки за спину.
Кукла выглядела спящей, но она не спала. Если бы передо мной лежал не достоверный механизм, я принял бы куклу за мёртвое
