смотрел на кукол рассеянно, и г-н Монро не выдержал пытки неопределённостью.
Красота кукол, сказал г-н Монро, не та, к какой вы привыкли в прежней жизни, иначе вам ни за что не отличить куклу от манекена.
Проницательный владелец лавки не ошибся – я ожидал увидеть у кукол приукрашенные манекенные лица, красивых той глянцевой, натужной красотой, какой наполнены дорогие витрины старого города.
То, что я не сумел сдержать разочарования, выставляло меня снобом, и я решил объясниться.
Я не разочарован, сказал я примирительно, и куклы очаровательны, но мне нужно время, чтобы воображение сменило образцы прошлого опыта.
Я призвал прошлое на выручку – простительный приём, спасающий от безысходности настоящего.
В прошлом, сказал г-н Монро, полно миражей и ни одного достоверного подтверждения. Я знал пигмалионов, какие не утруждались изготовлением пассий, а вовсю пользовались готовыми – будь то стоящая на коленях холодная статуя из позавчерашнего мрамора или даже простое изображение женского тела на подзабытой картине, и в этом случае скромное эротическое отклонение могло рассматриваться как размножение запрещённых порнографических открыток, где в качестве машинки для изготовления копий использовалось воображение преступника. Представьте суету при попытке изъять орудие выявленного преступления! Но вернемся к торговле. Монополия, есть простейший способ избежать конкурентной возни. Воображение, какое я вызываю в качестве свидетеля, хранит в карманах всякий хлам – я вовсе не желаю ничего принизить, но обидное определение подходит к тем обрывкам и осколкам недоказанного прошлого, какие накрепко оседают на стенках вместительного сосуда человеческого воображения. Всё новое, попадающее в упомянутый сосуд, неизбежно смешивается с этим осадком – и фантомы начисто переигрывают реальность! В трезвом уме невозможно представить глупца, какой отдал бы добротный кусок хлеба за чарующий запах, вылетевший из лавки булочника лет двадцать назад – но в том-то и дело, что воображение никогда не бывает в здравом уме! Можете поверить, что всякое натянутое на куклу женское лицо будет навевать среднему посетителю моей лавки не менее дюжины нелепых ассоциаций, доказать истинность которых невозможно, и невозможно как-то изгнать их прочь – не сомневайтесь, что всё дело будет подпорчено еще до того, как приказчик развернёт перед смущённым покупателем заманчивый узор тайных удовольствий. Но фокус в том, что лица кукол сделаны хитро, и всякие аллюзии на прошлые неудачи запрещены – это отличает вдумчивую коммерцию от разухабистого искусства.
Г-н Монро отступил в глубину лавки, и приглашающим жестом обвёл кукол. Я, следуя за чуткой рукой, прошёлся взглядом по десятку кукольных лиц, и эти лица, такие разные при первом взгляде, были неуловимо схожи – расхвалённая г-ном Монро монополия отразилась на них однобоко, как отражается
