style="font-size:15px;"> Но г-н Монро отказался от предложенной роли – его лицо сделалось мрачным, и он отступил на шаг, избегая фигурального капкана.
Не понимаю, к чему вы клоните, сказал он, вглядываясь в меня с тщательностью, и я почувствовал лёгкий зуд в местах, на какие падал его тревожный взгляд.
Я не был предсказателем или провидцем, но этого и не требовалось – мне пришлось признать, что обыденность и волшебство, как-то перемешанные в куклах, дают слабый раствор надежды на настоящее, безоговорочное счастье, и г-н Монро, пытавшийся выдать товар кукольной лавки за некий эликсир, был обречён на плохой конец, и текущие коллизии, послушно ведущие к этому предрешённому концу, были для меня важны, т. к. мне предстояло прожить среди них время, отведённое игрой г-ну Монро и его кукольной лавке.
Я собирался спросить у г-на Монро, был ли он счастлив с будущей вдовой, и было ли это счастье навеяно содержимым брошюры.
Но моя решимость постепенно таяла, т. к. я не мог выбрать приличной формы вопроса, чтобы избежать упоминания об известном мне будущем – я не представлял, кем или чем считалась вдова г-на Монро в то время, когда виновник вдовства пребывал в добром здравии, и даже пускался в сомнительные рассуждения о чужом счастье.
Я вижу в брошюре халтуру, сказал я, и считаю подобные иллюстрации пошлой и негодной попыткой раздуть костёр искусственной страсти, на котором будут сожжены все надежды и истинные вожделения. Я мог бы обвинить вас в подлоге, если бы не дружба – но даже она не освобождает от привкуса обмана. Вы толкаете меня на опасный путь, в то время как сами пользуетесь совсем другими рецептами – как бы вам понравилось, если бы вам предложили подвергнуть нелепым позам вашу вдову.
Я не уверен, что произнёс последнее слово внятно, и недоумение, с каким г-н Монро смотрел на меня несколько длительных секунд, послужило ширмой, скрывающей последствия.
Я, слава богу, человек крепкого здоровья, сказал г-н Монро натянуто, переваривая мою бестактность, и мои вкусы далеки от всякой гимнастики – куда больше меня занимает поэзия, и я предлагаю вместе насладиться раскованностью и прелестной простотой того поэта, что взял труд выразить упомянутую гимнастику в чудесных метафорах.
Г-н Монро так умело перевёл разговор на поэзию, что мне оставалось рассмеяться и предложить ему мировую – я протянул руку, рассчитывая покончить с неловкостью, и вдова г-на Монро, так и не возникшая в полный рост, была спасена от участия в воображаемых любовных сценах, будь они гимнастического или поэтического свойства.
На самом деле, давайте-ка поговорим о поэзии, сказал г-н Монро, и мы замолчали, уступая друг другу право первого выпада.
Я, признавая свою бестактность с вдовой, заговорил первым.
Даже не зная языка оригинала, я чувствую недостаток перевода, сделанного наспех т. е. натуралистично –
