тебе, – сказал Вержицкий, протягивая мне цветы.
– О, хризантемы. Еся мне много раз говорила, что они не сочетаются с розами, – раздался голос Константинова.
– Розы я и не принес, – пожал плечами Егор, разуваясь.
– Зато принес я, – насмешливо ответил Никита.
Я коротко вдохнула и выдохнула. Отдала букет насупившейся дочери, попросила:
– Отнеси на кухню, пожалуйста. Мы придем и я поставлю их в воду. – Потом обратилась к Вержицкому. – Идем, я покажу, где ванная.
Эта фраза не укрылась от внимания Константинова. Сначала он разулыбался, а затем – нахмурился. Впрочем, заострять внимание на этом я не стала. Мы с Егором совсем скоро скрылись в санузле.
– Ты не говорила, что будет твой муж, – сказал Вержицкий, ополаскивая руки.
– Я и сама не знала, что он приедет, – пожала плечами, делая вид, что ничего особенного не случилось. – Ты же не против, что Ник здесь?
– Конечно, нет, – усмехнулся Егор.
Вытер руки и подошел ко мне. Притянул для того, чтобы поцеловать, и я ответила на ласку.
– Это твоя квартира. И Никита – отец твоего ребенка. Я все понимаю, он часть твоей жизни и это неизменно.
Я кивнула и отвела взгляд. К поцелуям мы с Вержицким перешли не так, чтобы очень давно, потому я еще немного смущалась. И, что странно, мне порой начинало казаться, что отвечая Егору, я будто бы изменяю Константинову. Несусветная глупость!
– Ага, я так и знал, что застану тебя в объятиях другого, милая! – театрально воскликнул Никита, который распахнул дверь в ванную в тот момент, когда Вержицкий вновь потянулся к моим губам.
Мы с Егором отпрянули друг от друга, словно двое школьников, которых застали за непотребными действиями.
– Знаешь что, – зашипела я разъяренной кошкой, шагнув к мужу.
– Знаю, знаю, – закивал он и, сопроводив свои слова самой елейной улыбкой из возможных, спросил: – Ты там лазанью не спалишь?
Я ойкнула и бросилась на кухню спасать наш ужин.
– А вы чьих будете? – спросил Никита, когда мы сели за стол, который я с трудом, но все же накрыла.
Поставила четыре порции лазаньи, чуть не порезалась, когда делила ее на порции, и вообще жутко перенервничала от того, что творилось. А творилось самое настоящее светопреставление, по крайней мере, я чувствовала себя именно так – угодившей в апокалипсис.
И да – Константинов спросил «А вы чьих будете?»
– Что значит – чьих буду? Отвечать про Рюриковичей не стану, – усмехнулся Егор. – Но если вас интересует моя родословная, готов предоставить ее вам уже при следующей встрече.
Вержицкий приподнял брови и, так и не дождавшись ответа от Никиты, продолжил есть.
Все, что происходило, казалось частью какого-то дурацкого спектакля. Но я раз за разом возвращалась в мыслях к тому, что так или иначе это должно было случиться. Мы неминуемо бы встретились вместе, ведь
