же цвета, что и стены, не сразу позволяла глазу себя обнаружить.
Эйрин указала на дом, развернулась и побежала по своим делам. Кэс с улыбкой посмотрел ей вслед.
– Кэс. Кэссади! Ты где? О чём задумался?
– Да сестрёнку вспомнил. Она сейчас как раз была бы такого возраста.
– М-да, – вздохнул Игнаций. – Слишком многих забирает эта чума с Урусских. Слёз не хватит.
До дома Райзера оставалось всего несколько шагов, когда дверь медленно открылась и навстречу вышел молодой паренёк в золотом плаще с голубой оторочкой. Он откинул с лица капюшон, и два ярких золотых глаза уставились на десятников. Они, казалось, впитывали солнечный свет и с каждой секундой становились всё ярче и ярче.
– Приветствую вас, судари витязи, – озорно произнёс парнишка. – Какое дело привело вас сюда?
Десятники удивлённо переглянулись, увидев молодого чародея, с которым они проделали весь путь от Ладоса.
– Сынок, воевода Эйхард приказал нам доставить к нему замкового мага, – нахмурился Игнаций.
– Райзер Ландел отлучился. Он вызван на совет десяти Родов, в Ладос. Через кристалл, разумеется. Это займёт какое-то время. После его возвращения воевода Эйхард сможет обсудить с сударем Ланделом все насущные вопросы.
Кэс недовольно хмыкнул. Игнаций смотрел на мальчугана, тот, не отводя взгляд, смотрел на него.
– Хорошо, – протянул Игнаций. – Какое-то время, значит?
– Не больше.
Игнаций поморщился, коснулся рукой бедра – боль от старой раны становилась всё сильнее.
– Я могу вам помочь с этим, – лукаво прищурился паренёк, указав на ногу ветерана. – Быстро и просто. Хотите?
– Не трать время попусту, сынок. Ладосские жрецы накладывали не одно заклятье на эту рану, а толку было, что от коня в погребе.
– Смотрите на меня и дайте руку.
Кэс было потянул за плечо старого воина, но Игнаций лёгким жестом остановил его и с натянутой улыбкой наклонился к играющим золотом глазам.
Потомок Рода Галлан сжал протянутую руку в ладонях, и калейдоскоп воспоминаний ветерана нескончаемым потоком хлынул ему в голову. Он отбрасывал ненужные с невероятной быстротой, практически не обращая на них внимания. Война, походы, казармы, костры, палатки… Таверны, женщины, застолья, пьяные друзья… Лица плачущие, смеющиеся, искажённые гневом, предсмертной агонией… Семья, жена с дочкой на руках, мать, рыдающая над телом отца… Снова бой. Злость, агония, ярость битвы… Тут Иллиан сосредоточился. Поток картин замедлился, ему стали яснее видны отдельные сцены войны.
Ряды конных витязей с низко опущенными копьями врываются в неплотный строй ополченцев, вооружённых вилами, ржавыми мечами и колунами – не то.
Чёрный дым застилает солнце. Ладьи с окованными железом носами таранят пузатые, широкие баржи. Паруса пожирает пламя. Люди и орки горят заживо и, надеясь на спасение, бросаются
