лет, я начинаю с двух выставок «Ослиного хвоста», сезон 1911–1912 года и «Мишень» 1912–1913 года.
Беру для разбора именно эти две выставки потому, что они являются пока самыми яркими и единственными, где мы, хотя бы в лице Ларионова, Гончаровой, Ле-Дантю и некоторых других, можем видеть образцы произведений действительно современного искусства. Причём для меня лично имеет большое значение сама тенденция этих выставок – представлять произведения, имеющие в виду самые последние художественные открытия.
На шестой неделе поста в помещении Училища живописи на Мясницкой открылась выставка, которая носила название столь странное, чтобы не сказать больше, что администрация школы при заключении контракта с устроителями потребовала, чтобы вывеска с этим названием вывешена над входом не была, иначе администрация, после собранного совета, решила оставить помещение пустовать, но не разрешить повесить такую позорную надпись над своими дверями. Эта выставка была «Ослиный хвост», и организована она была художником Михаилом Ларионовым1.
Мне приходилось несколько раз потом говорить с Ларионовым по поводу этой выставки, её названия и устройства. Вот его буквальные слова: «Моя задача не утверждать новое искусство, так как после этого оно перестаёт быть новым, а стараться, поскольку возможно, двигать его вперёд. Одним словом, делать так, как делает сама жизнь, она ежесекундно рождает новых людей, создаёт новый образ жизни, и из этого без конца рождаются новые возможности. Утверждением занимается целый ряд более бездарных людей, чем я, и это их удел. Им нужно провести в жизнь то, что они называют новым искусством, но они забывают одно, что этим они делают искусство не новым, и им без конца приходится утверждать чужие мысли… Но это так будет всегда, для этого такие люди и созданы – хлопотать перед обывателем об его образованности. Устроив два года тому назад “Бубновый валет”, которому я дал такое название благодаря очень интересному сочетанию этих двух слов и букв, которые их образуют, я, конечно, не знал, что под этим названием пойдёт такая пошлая и глупая популяризация произведений, ничего общего не имеющих ни с новым, ни со старым искусством. Оставшаяся группа художников, прежде, когда я утверждал это название, очень протестовавшая, подобрала его как очень бойкое – сделала маркой карту, такую же тупую, как их кисть и голова, и выдаёт за новое искусство тот жалкий академизм, который выставляет под этой маркой»2.
Вот то, что говорит Ларионов, и из чего ясно, что устройство им отдельных выставок является протестом не только против ранее существовавших, но даже и против тех, которым он дал первый толчок, – положил начало их существованию. И всё это делается тотчас же неумолимо, как только будет замечено опошление тех идей, которые он исповедует в данное время.
Я не вхожу в оценку подобных поступков, для меня личность Ларионова является слишком странной и необычайной.
Моя задача с художественной стороны разобрать эти две выставки, и попутно их влияние и значение в современном искусстве.
Начну с «Ослиного хвоста». При входе прежде всего бросается в глаза масса холстов Наталии Гончаровой. Она занимает ровно половину всего громадного зала. Не будь её и Ларионова, собственно, остальной «Ослиный хвост» и не существовал бы. Они являются как идейными вдохновителями выставки, так и художниками, своими произведениями осуществляющими больше всего задачи выставки. К ним примыкают очень хороший живописец М.В. Ле-Дантю, А. Шевченко, К.М. Зданевич, и отчасти Е. Сагайдачный3. Все же остальные при незначительном количестве и, главное, графических задачах своих произведений являются больше фоном выставки.
В некоторых из этих произведений играет роль построение чисто плоскостного характера.
Я каждого из этих художников разберу более подробно, пока же перейду к произведениям Наталии Гончаровой. Её работы разделяются на реалистические, религиозные композиции и композиции из крестьянской жизни, и цикл работ в различных стилях – как-то: венецианском, китайском, футуристическом, египетском, кубистическом, русской вышивки, византийском, русском лубочном, подносном и т. п.
К реалистическим относятся «Купальщики»4, яркий сильный эскиз в зелёных и ярко-красных тонах, написанный с такой выразительностью, что, безусловно, большинство вещей французской школы такого типа, наир., у Матисса, покажутся бледными и малокровными. К вещам такого же характера относятся и «Весенний вечер в городе»5, пейзаж («Закат»), зимний пейзаж («Ледоколы»6), этюд «Кошки»7, «Женщины», «Попугаи»8, «Архиерей»9, «Весна»10, «Пионы»11 – поразительно пышный Nature morte, «Гроза», «Прачки»12, «В церкви»13, уличный этюд «Уличное движение», «Купание лошадей»14, «Плот» и т. д. и т. д. Я нисколько не преувеличу, если скажу, что по красоте цвета, по выразительности, невероятному мастерству и высокому напряжению художественного чувства эти вещи являются среди всего мирового искусства единственными в своём роде. Перед ними незначительными кажутся работы таких мастеров цвета и реалистической красоты, как Ван-Гог и Анри Матисс. Быть может,
