ые холодные капли беспрерывно барабанят по прохудившемуся шиферному навесу над моей головой, проникая в зазоры и стекая плотным потоком по кирпичным обшарпанным стенам. Но даже этот дождь не сможет смыть всю грязь и порок этого города, затянись он хоть на сотню лет.
Я встал, отложил гитару, на которой бренчал последние двадцать минут под вой ветра, отряхнул свой серый камуфляж и прокричал:
– Василёк?! Ты где, Василёк? Нам пора выдвигаться!
Немного погодя зашуршали кусты, выбиваясь из общего такта непогоды, и из них появился взъерошенный рыжий кот. Правда, о его окрасе знал только я, ибо сейчас шерсть была коричнево-чёрной, будто он всё это время передвигался, кувыркаясь по мокрой земле.
– Как? Уже? Ты и спать что ли не будешь? – спросил кот на человечьем языке.
– Нет. Времени у меня мало, – ответил я, складывая вещи в рюкзак, а вдруг она придёт раньше?
– Раньше, раньше, – отряхиваясь, повторил рыжий, – а если она вообще…
Но я оборвал его на полуслове:
– Никаких если! Как у тебя вообще язык поворачивается такое говорить?!
Моя рука в порыве гнева невольно замахнулась, и Василёк инстинктивно отпрыгнул, ощетинив шерсть.
– Понял, понял, виноват, – выпалил он, – просто я ничего не успел поймать. Не ел уже с утра!
Я немного успокоился. Это же кот, себялюбивый, как и все прочие. Только болтливый.
– Да всех грызунов, наверно, пожрали тени. Вряд ли они успели адаптироваться. Держи вот.
Я отломил краешек от сыра, что уже несколько дней благополучно заветривался в моём кармане.
– Эта сторона даже плесенью ещё не покрылась, – добавил я.
Сперва Василёк брезгливо отмахнулся, но затем, укладывая гитару в чехол, я краем глаза заметил, как он жадно поедает его.
Глупо, но этот сыр мне напомнил, как всё началось. Как под вой городской сирены по радио объявили о чрезвычайной ситуации, и все ринулись в магазины. Все полки были опустошены за считанные часы. Люди просто выносили всё, что могли. Об оплате думали немногие. Этот сыр и был в числе прочих продуктов, которые я успел ухватить. На кассе я оставил купюру много больше, чем стоили покупки. И вряд ли она дошла до кассира. Да уж, дороговатый сыр.
– Мы что, пойдём прямо в дождь? – прервало моё размышление очередное недовольство кота.
– Да, надо покрыть расстояние побольше. К тому же в дождь тени нас не услышат. Нам вообще повезло, что в день, когда всё началось, тоже была непогода.
– Пф, тогда неси меня в сумке!
– С какого перепугу?
– Но я же промокну!
– И?
Это будет ещё одной катастрофой! К тому же, ты облегчил себе ношу сыром!
– Но он же в тебе…
Но Василёк уже не слушал. Он вскарабкался по штанам и залез в сумку, которая была перекинута через плечо. Вздохнув, я шагнул вперёд навстречу дождю.
О такой роскоши как зонт я мог только мечтать, поэтому мне приходилось накрываться найденным куском клеёнки. Периодически в складках скапливалась вода. Пару раз после переполнения такого резервуара, ледяная жидкость выливалась мне за шиворот, вынуждая отвлекаться. А сосредоточенность была жизненно необходима. – нужно было увидеть тень раньше, чем она тебя услышит.
Василёк, утомлённый безделием, показал свой розовый нос наружу.
– Думаешь, успеешь? – ехидно спросил он.
– Успею. И никак иначе.
– За ночь мы проходим максимум три квартала. А тут осталось четыре до завтрашнего вечера.
– Ничего, пойду днём. А если дождь будет и завтра – таки вовсе замечательно.
– А если опоздает?
– Подожду. Главное, чтобы я не опоздал. Отец не может заставлять свою дочь ждать, особенно, когда дал ей слово!
И словно в насмешку дождь прекратился. Я встал как вкопанный, оглядываясь по сторонам. Уличные фонари не горели уже как три дня. Это скрывало ночные вылазки, но работало и в обратную сторону. Ветер разносил какие-то непонятные шорохи, нагоняя жуть.
– Темно как в могиле, – прошептал Василёк.
– Тише ты, – шикнул я, продвигаясь вперёд, – у них плохое зрение. Но вот слух отменный.
– Я же кот! Я учую их раньше, чем…
Ба-бах!
Морда кота, которая выпиралась вперёд, уткнулось во что-то холодное и влажное. Оно издавало мерзкий клокочущий звук.
– Вот чёрт, – крикнул я и рванул
