прочем, раньше я тоже не поверил бы, если бы услышал что-то подобное. Однако выслушайте мою историю, прежде чем решать, сошел ли я с ума.
Старая усадьба Грэйндж находилась в моем имении в Горсторпе, Норфолк. Сейчас ее уже снесли, но, когда Том Халтон посетил меня в 184… году, дом еще стоял. Это было старинное ветхое здание на перекрестке Морсели и Алтон, где сейчас проходит новая платная дорога. Сад вокруг дома давно зарос травой и сорняками, а стоячая вода и собирающийся со всей деревни мусор смердели невыносимо. Днем это место удручало, ночью – вселяло страх, так как про усадьбу Грэйндж ходили странные истории: из полуразрушенных природой стен доносились звуки, подобные которым ни один смертный не мог издать. Старики говорили о некоем Джобе Гарстоне, которому хватило храбрости переночевать в усадьбе, но наутро его вывели оттуда совершенно сломленным и поседевшим.
Помнится мне, я приписывал все эти истории влиянию странной и мрачной постройки на их не слишком развитое сознание и поучал всех и каждого, что просвещение поможет ликвидировать интеллектуальную слабость населения. Однако лишь я один знал, что усадьба Грэйндж точно не была заурядной, подобной всем прочим заброшенным домам. Последним ее обитателем, как я узнал из семейных бумаг, был некий Годфри Марсден – злодей, каких поискать. Он жил там в середине прошлого века и был известен на всю округу своей жестокостью и свирепым нравом. В конце концов список своих многочисленных преступлений он завершил тем, что зарезал двух собственных детей и задушил их мать. Но во время восстания под предводительством Молодого Претендента[1] в общей суматохе закон соблюдался слабо, благодаря чему Марсден смог сбежать на континент, где его след затерялся. Среди его кредиторов – единственных людей, которые горевали о нем, – прошел слух, что угрызения совести заставили его покончить с собой, а вода вынесла труп на французское побережье. Но те, кто знал этого человека получше, потешались над самой идеей угрызений совести у Годфри Марсдена – как будто такие пустяки, как совесть, могли поколебать этого головореза. После того как Годфри покинул усадьбу, никто больше не решался поселиться там, старый дом начал ветшать и вскоре стал таким, каким я его знал.
Том Халтон был моим другом еще с колледжа, и я был рад увидеть этого честного малого под своей крышей. Его присутствие сделало весь дом ярче, ибо я никогда не видел в этой жизни парня добродушнее, душевнее и безрассуднее. Его единственный минус заключался в том, что он во время своего обучения в Германии пристрастился к умозрительным рассуждениям, из-за чего мы часто спорили, потому что я по образованию медик и смотрю на вещи исключительно с практической точки зрения. Я помню, что в первый вечер после его приезда мы весело спорили, перескакивая от темы к теме и не приходя ни к какому заключению.
Уже не могу сказать, как мы добрались до призраков, но заговорили и о них. Том Халтон и я в глухую ночь спорили о духах и спиритуализме. Все это время Том не выпускал изо рта свою вересковую трубку, и к моменту, когда речь зашла о привидениях, его крепкая фигура была окружена густым дымом, сквозь клубы которого он вещал, как Дельфийский оракул.
– Говорю тебе, Джек, – изрек Том. – Человечество делится на две группы: одни заявляют, что не верят в привидения, и при этом смертельно их боятся, другие же по меньшей мере допускают их существование и отчаянно ищут встречи с призраком. И я не стесняюсь признать свою причастность ко второй группе. Конечно, Джек, я понимаю, ты у нас медик, Фома неверующий, твой девиз «потрогаю – поверю», следуешь узкому пути определенности, что весьма похвально для вашей профессии; но я, ты знаешь, всегда склонялся к неведомому и сверхъестественному, особенно когда дело касается существования призраков. Ты, правда, не думай, что я имею в виду добропорядочных полупрозрачных страдальцев с их проклятиями, прячущихся в подвалах и на чердаках; я совсем не об этом говорю.
– Ну что же, Том, расскажи мне о настоящих призраках.
– Это не так-то просто объяснить другому человеку, хотя у меня в голове все весьма убедительно выстроено и объяснено. Мы оба знаем, Джек, что, когда человек умирает, он, покончив со всеми заботами и беспокойствами данного мира, как чистый дух отправляется в будущее, светлое или же печальное. Так вот, я думаю, что жизнь может покинуть человека слишком быстро, а его душа все еще будет заполнена чем-нибудь этаким всепоглощающим, так что ее даже после перехода в мир иной переполняют желания и страсти. А теперь представим, – продолжил Том и помахал своей трубкой из стороны в сторону, разгоняя дым вокруг себя, – любовь, патриотизм или еще какое-нибудь чистое и возвышающее чувство, может, и неплохо для чистого духа, а вот как насчет куда более грязных эмоций и потребностей вроде злобы или жажды мести? Мне кажется, такие штуки тянут душу к земле, где вся твердь пропитана грехом и злобой; и именно таким образом я бы объяснял все непонятные и непостижимые происшествия нашего времени, равно как и глубоко укоренившуюся веру в призраков, которую люди пытаются извести, но которая существует от начала времен.
– Ты, может быть, и прав, Том, – ответил я, – но, как ты и сказал, я не
Восстание якобитов 1745 года под предводительством Карла Эдуарда Стюарта с целью вернуть английский престол дому Стюартов.
