– исправляюсь, вовремя вспомнив о том, что сын повторяет всё подряд, а в моей речи слишком легко приживаются ругательства, – что ты здесь делаешь?
– Собираюсь тебя купить.
Глава 9
Солнце медленно садится, лаская вечерними лучами деревянную горку на детской площадке, дикие яблони, посаженные самими жителями, и косящихся на нас старушек, облепивших скамейки как голуби парящие люки зимой. Я смотрю на Хоффмана и прикидываю что мне выгоднее, послать его сразу или сначала воспользоваться услугами носильщика.
– Бери сумки, помощник, – побеждает здравый смысл.
Подняв дверь багажника, жестом указываю ему на чемодан и пакет с продуктами, и Хоффман легко подхватывает вещи.
– Мама?
– Иду, Саш, – багажник закрыт, Хоффман при деле, и я отстёгиваю Сашку, ставя его на асфальт. Надутого, с рюкзаком и Киндером, и недовольно сверлящего взглядом чужого дядю с нашими сумками.
– Здравствуй, Александр! – мой откровенный сарказм не мешает Хоффману важно пожать руку сына. – Меня зовут Гриша, я учусь с твоей мамой.
– Глиса? – греча! Хочется съязвить, но не при ребёнке же!
– Точно! – как ни в чём не бывало соглашается тот.
– Идём, мой хороший, – мы первые идём в сторону подъезда и держим дверь, пропуская Хоффмана.
Всё время, пока мы поднимаемся в лифте, Сашка недобро на него косится, а я поражаюсь его интуиции. Доля благодарности к Хоффману всё же присутствует в моих мыслях, и если бы не его наглые домогательства, я бы её даже озвучила. Если бы…
С дверью приходится повозиться – последний раз открывать её своим ключом мне посчастливилось года три назад. Антонина Васильевна, мамина соседка-подружка, переехала и мама просила меня приезжать хотя бы раз в три дня, чтобы поливать цветы, больше напоминающие буйные джунгли. Тем летом она ещё была жива.
– Мама, тепель мозно? – Сашка заходит в тесную прихожую, начисто забыв обо всём, кроме драгоценного яйца.
– Сейчас помоем руки и съешь! Хоффман, – я зову его, ведя сына в ванную, – чемодан брось в коридоре, а пакет отнеси на кухню. И обувь сними!
– Ты за кого меня принимаешь? – даже приглушённый водой, его голос звучит возмущённо.
– Ты не хочешь этого знать, – хмыкаю я себе под нос и помогаю сыну вытереть руки.
Здесь в моей душе всегда воцарялся покой и умиротворение, но присутствие Хоффмана разрушает до основания и это. Не помогает даже то, что куда бы не смотрел мой взгляд, он замечает вечные вещи, те, которые стояли на тех же местах и пятнадцать лет назад.
– Фсё? – с надеждой спрашивает Сашка, хватая с раковины свою награду.
На кассе он долго выбирал между Киндером и упаковкой мармеладных мишек, соблазнившись в итоге игрушкой, и получил её за терпение и стойкость.
– Всё, – договариваю в пустоту, удивляясь какую скорость развивает этот ребёнок, когда
