style="font-size:15px;"> Он трезв как стёклышко ходил
И ощущал себя свободным,
Но был тоскою злой томим.
И трудно описать словами
Ту боль души, то состоянье,
В котором пребывал Иван,
Не поддается то словам.
Физически вполне здоров,
А от души одни обломки.
Он жил как будто в дымке снов,
И каждый день, как на иголки
Ступал он в зыбкий жизни путь,
И думал: «Почему свернуть
Нельзя с проторенной дороги?
Куда несут меня здесь ноги?
Какие в этом смысл и суть?
Да, каждый видит здесь свой сон,
Но для меня кошмарен он…»
Хоть другом книги Ваня не был,
Но и врагом он ей не был,
С утра, бывало, до обеда
Прочтёт кой-что по мере сил,
Потом физической зарядкой
В порядок тело приведёт,
Так изо дня в день и живёт
Покуда уж не станет гадко.
Тогда зовёт его кабак,
Иль дым травы, иль потяжёле,
Но собирает Ваня волю
И всё же крепится, бедняк.
Бывает, вроде эйфории,
Что-то нахлынет на него,
И ощущает Ваня силу,
И бодрость духа своего.
Затем депрессия нагрянет
И вновь весь свет собой подавит.
Знал Ваня, что он нездоров,
Что он в плену своих оков,
Что психика его больная
Лишилась счастия и рая.
«Повсюду лишь кромешный ад,
И нет возврата мне назад,
Когда был счастлив нерожденный
И в мир, как в грязь не погруженный.
И каждый день, и каждый час
Мне мука разум застилает,
Свет радости во мне погас.
Но вроде есть воспоминанья,
А вот припомню-ка, сейчас…
Да, было время и веселья,
Но что-то долго уж похмелье
Всё тянется и тянется,
Ох, тяжело мне справиться.
Как тягостно мне всё вокруг!
Мир для меня исчадье ада,
Попал, видать, в его я круг,
Мне б выбраться отсюда надо.
Такое Данту и не снилось,
То, что сейчас во мне явилось…
Всё в чёрных красках, злоба, боль,
Вдруг, вспышки ярости, как красный,
Грусть жёлтая летит как моль,
Жрёт душу мою гневно, страстно.
И совесть в существе моём
Давит чугунными тисками
Мне сердце бедное; веками
Как будто бы скитаюсь я
В тоске ужасной меж мирами.
Не обретаю я покой
В этой извечной сказке злой.»
Как говорили
