бархатную, вкрадчивую темноту безлунного вечера.
Противный монотонный дождь зарядил сильнее, и я торопливо миновала арку, чтобы затем нырнуть под спасительный козырек здания тюрьмы. Ее массивные деревянные двери были заперты на засов с внутренней стороны, но чуть сбоку виднелось закрытое ставнями окошечко. Сделав глубокий вздох, я вскинула руку, озябшую без перчаток, и громко постучала.
Тишина.
Куснув щеку изнутри, я снова подняла ладонь, сжала ее в кулак и замолотила уже со всей дури, будто меня, как минимум, убивают:
– Откройте! Пожалуйста, откройте!
Отец всегда говорил, что настойчивость способна открыть любую дверь. Правда вряд ли он имел в виду дверь городской темницы.
Образ отца, возникший в памяти, заставил сердце болезненно сжаться, а подбородок – горделиво подняться. Ивори не оборачиваются назад, мы всегда идем вперед.
Жаль, что из всего благородного семейства Ивори осталась лишь я одна…
– Ну кто там ломится! – Ставни распахнулись, и в окно высунулась заспанная морда стражника. Заметив невольно отступившую меня, он рявкнул: – Чего надо?!
За последние три года я привыкла к самому разному обращению, поэтому хамство меня не смутило, лишь заставило собраться и оценивающе взглянуть на недовольного стражника. Мощная шея, лицо с ярко-выраженной сосудистой сеткой, кривой, будто сломанный нос – такой тип не вызывал доверия, но и опаски тоже. С ним можно будет поработать.
– Простите, – робко проговорила я и спустила капюшон на волосы, позволив лучам фонаря упасть на лицо. – Мне нужна ваша помощь, сэр.
Очевидно, на стражника подействовал не мой просительный тон, но миловидная мордашка, которая так часто выручала меня из неприятностей.
Даже забавно, какое большое значение многие люди придают внешности.
– Чего тебе? – уже с меньшей агрессией, чем прежде, бросил стражник. – Умолять за кого-то пришла? Так бесполезно, казнь завтра.
Я покосилась в сторону виднеющейся на центральной площади виселицы и вздрогнула. Бен не заслуживает такой участи. Уж точно не из-за буханки хлеба, которую он украл ради голодных сестер.
Боковым зрением я отменила, что улица по-прежнему безлюдна. Несмотря на темноту, час был не очень поздний, но, видимо, дождь и не по-летнему холодный вечер не располагали к прогулкам.
Отлично. Значит, меня никто не увидит.
Я шагнула вперед и, будто бы порывисто, ухватилась за крепкую ладонь стражника, которой он нетерпеливо похлопывал по узкому подоконнику. Соприкосновение с огрубевшей кожей вызвало привычную дрожь, пробежавшую вдоль позвоночника. Проснувшийся дар затрепетал в груди, согревая, даже обжигая, а затем жидким огнем устремился по венам, будто разгорающийся пожар. Зрение затуманилось, чтобы через мгновение я смогла увидеть не внешность незнакомого человека, а то, что скрывалось за ней – его суть: страхи и желания.
В разноцветных бликах передо мной, как картинки в калейдоскопе, пронеслись мечты стражника. Все они были какие-то мелкие: о повышении, о халявной выпивке, о победе в драке… Лишь одна горела особенно ярко, и я поморщилась. Страсть к наживе была у большинства людей. За золотые монеты они были готовы продать душу вместе с потрохами, и можно было бы на этом сыграть, но за весь день я сегодня съела только суп из рыбьей головы. С желаниями работать сложнее, чем со страхами. И уж точно я не в состоянии делать это на голодный желудок.
Спокойно, Кейра! Давай посмотрим, что у этого типа со страхами.
Затылок закололо, и я занервничала. Потоки магии дуновением ветра вплелись в мои волосы, очевидно, уже меняя их цвет. Я знала, что черная краска, которой я тщательно закрашивала фиолетовый оттенок, скоро начнет слезать, чтобы обнажить мою истинную природу. Оставалось надеяться, что капюшон не упадет слишком низко и не выдаст меня раньше времени.
Эх, Бен, на какой огромный риск я иду ради тебя! Что ж, жизнь за жизнь. Когда-то ты спас мою, теперь мой черед.
Рефлекторно сжав ладонь стражника, я прикрыла глаза, чтобы упасть еще глубже – в чужие страхи. Меня тут же окружила темнота, среди которой я отчетливо расслышала крысиный писк, а затем вздрогнула, когда-то что-то холодное и скользкое коснулось ноги. Это было так реально, что я едва не вскрикнула – чужие страхи всегда реальны. Мне пришлось напомнить себе, что на самом деле я стою напротив стражника, а не в темной комнате, наполненной крысами с мерзкими голыми хвостами.
В такие моменты мой разум всегда будто разделялся: одна часть меня погружалась в чужое сознание, а другая – оставалась снаружи, рядом с телом. Этому научила меня мама. Она была сильнейшим эмпатом. А вот с даром иллюзий у нее было чуть хуже.
Так, Кейра, не отвлекайся! Стражник боится крыс и темноты, но это не то,
