Потому что они несут в себе отпечаток своего времени. Взгляните на эту картину. Она отражает тревогу. В этот период Италия была раздираема междоусобицами. Или вот этот замок, – показал он ладонью на задний план, где проглядывали полуразрушенные строения амфитеатра. – Что он вам напоминает? – Барановский прищурился. – Чудовище!.. А есть картины, которые привносят в души успокоенность. Они написаны в то время, когда государство процветало. Все эти переживания очень легко передаются зрителю. А по некоторым из них и вовсе можно увидеть грядущие потрясения. Когда смотришь на все это, неизбежно думаешь, что великие мастера пророчествовали своим творчеством.
Барановский завернул полотно в плотную бумагу и перевязал сверток лентой. Теперь картина, стоимостью почти в полумиллион франков, напоминала легкомысленный подарок, купленный на ближайшем рынке.
– Теперь, надеюсь, мы с вами в расчете? – спросил Савелий.
Барановский взял картину под мышку и, лукаво улыбнувшись, произнес:
– Я тоже на это надеюсь, – и, приподняв шляпу, негромко добавил: – Честь имею. Я слышал, что тяжело заболел ваш приемный отец, Парамон Миронович... желаю ему скорейшего выздоровления.
Щелкнули замки затворяемой двери. А еще через минуту на лестнице раздались удаляющиеся шаги. Савелий успел пожалеть о том, что встреча состоялась именно в этой его уютной квартире на площади Шатле. Он сделал ошибку, когда привел гостя в свою берлогу, теперь квартиру придется срочно менять. Для предстоящего свидания можно было бы снять какую-нибудь тихую квартирку на Монмартре. Во всяком случае, человек, вышагивающий со свертком в руках, там ни у кого не вызовет интереса.
Савелий подошел к окну и слегка отодвинул занавеску. В центре площади возвышался фонтан Шатле. Из открытой пасти сфинкса упруго изливалась вода. А вот это уже интересно. Господин Барановский уверенно пересек площадь, осмотрелся и вдруг изучающе уставился на голову сфинкса. Он смотрел на нее с таким вниманием, словно они приятельствовали в прошлой жизни. Еще через несколько минут к нему подошел высокий человек с белой тростью. Оба о чем-то возбужденно заговорили, энергично жестикулируя, а потом разошлись в противоположные стороны, словно чужие.
Но откуда он узнал про Парамона? Странно все это. А это его предупреждение быть осторожным?
В дверь позвонили. Мамай! Сбросив цепочку с двери, Савелий впустил гостя.
Перешагнув порог, Мамай заговорил:
– Барановский сегодня целый день встречался с какими-то непонятными людьми. Похоже, что он у них за старшего.
– Чем занимаются эти люди?
– Сразу так и не поймешь. Встречаются, разговаривают. Двое из них работают в какой-то типографии, не то революционеры, не то газетчики. – И, махнув рукой, Мамай добавил безнадежно: – Все они одним миром мазаны.
– Возможно, – задумчиво протянул Савелий. – Постарайся как можно больше разузнать об этих людях.
– Понял, хозяин, – отвечал верный Мамай.
Едва Мамай
