нехорошую болезнь, на Филиппинах в пьяной драке осколком стакана ему присадили по черепу, оставив на всю жизнь звездчатый шрам на правой части лба, в маленьком африканском порту Анниб его уложила на месяц гнусная черная лихорадка.
Но остановить Семена ничто не могло. Он стремился в Париж.
В Малакке жара, в Стамбуле проститутки походят на головешки, такие же худые и жадные, в Испании на них лучше совсем не смотреть. Семен все время стремился в Париж. Тонул у берегов Мадагаскара, отставал от корабля в Тунисе, сидел на Кипре в тюрьме. Там были очень крупные клопы. Таких он не видывал даже в Танжере, а в Танжере он тоже сидел в тюрьме. Там на грязной стене камеры было выцарапано гвоздем по-гречески: «Янакис – за убийство». Стоило родиться греком, подумал тогда Семен, чтобы в Танжере сесть за убийство! За годы скитаний он научился многим языкам, разумеется, в самых простых матросских вариантах. Еще он научился драться и не жалеть противника в драке. Он многому научился, но хотелось ему одного – попасть в Париж. В Париж, только в Париж! А заносило его то в Танжер, то в Малакку, то вообще в Гонолулу. Сперва Малакка ему даже понравилась, но когда его туда занесло в пятый раз, он решил, что Малакка это чистое рвотное. И не потому даже, что Малакка совсем не походила на Париж, и даже не потому, что в Малакке он напивался страшно, – просто человека нервирует невозможность добраться до того, чего сильнее всего хочется.
Летом 1911 года Семен все же попал в Париж.
Город встретил его неуверенным дождем, потом выглянуло солнце.
В кармане бывшего марсового лежало почти четыреста франков, неплохие деньги, если вдуматься.
Но вдумываться он не хотел.
Он волновался. Ведь он в Париже.
Правда, в воздухе, чуть смоченном каплями дождя, как и во всех других городах мира, все равно чувствовалось что-то рвотное, а люди не походили на художников. Даже надпись на уличных писсуарах «Лучший шоколад Менье» не показалась Семену остроумной.
Узнав, что улочка Коланкур находится на Монмартре, он вспрыгнул на подножку узкоколейного парового трамвайчика. Возле базилики Сакре-Кёр, белый купол которой величественно возвышался над городом, Семена выгнали из вагона, потому что платить за проезд он не захотел. Какой смысл! Он бы и пешком прошел это расстояние! В общем, его выгнали. По кривым плохо вымощенным улочкам, вьющимся по склонам самого высокого парижского холма, он отправился искать нужную улицу.
Сперва по узкой Норвен поднялся до площади дю Тертр. Тут оказалась тьма мелких магазинчиков и кафе, но Семен не захотел тратить франки. Он хотел найти Жанну, увидеть ее друзей и сразу выбросить из мастерской и Дэдо, и Пабло, и вообще всех, кто с ней рядом окажется, а уж потом повести Жанну в одно из маленьких уютных кафе, прячущихся под красивыми – красными в белую полоску – козырьками.
«У друга Эмиля».
«У прекрасной Габриель».
«У Марии, хорошей хозяйки».
В кафе
