с матерью я поговорила… Да никак. Все она понимает, а шевелиться не хочет. Помнишь, она по просьбе отца девку деревенскую в московскую клинику устраивала. Что?.. Он попросил – мать сделала. Теперь ее очередь, а она не хочет. Что?.. Нет, из вредности – это вряд ли. Она или сама какие-то планы имеет, или действительно не верит, что отец расщедрится. Я так думаю, нам самим попробовать надо. Что?.. Я тоже унижаться не собираюсь. Но просто попросить – что в этом такого? В общем, я так думаю, надо съездить к нему. Вдвоем! У тебя же мотоцикл на ходу. Ты свою подработку в ресторане на два дня бросить можешь?.. А ты постарайся. Ради меня. Ради нас… Ладно, ладно, не злись, вечером поговорим. Пока… И я тебя.
Дав отбой, Лера пробежалась по списку контактов. Отец… Позвонить? Чтобы не как снег на голову. Еще можно бабушке о себе напомнить, пусть работу проведет. И дядя ей поможет на правах младшего братика. Нет, фигня, и пальцем не пошевелят, они и прежде через не могу общались, а как отец на озеро уехал, так вообще вычеркнули. Поэтому в разговоре с матерью они о других Дубининых и не вспомнили. Отчего же сейчас на ум пришло? Что, спасение утопающего – в последней соломинке?
Лера встала. Так звонить или врасплох?
Свернув за угол дома, она направилась к метро по застеленному листьями асфальту.
– Посторонись!
Рабочие в оранжевых жилетах пытались взгромоздить в кузов грузовика ствол дерева.
Лера торопливо прошла мимо. И подняла глаза, сама не зная почему, что заставило?
У окна их квартиры стояла мать. Лера старательно завиляла бедрами. Пусть видит! Пусть знает, что и сегодняшний урок, пускай неуклюже преподанный, остался ею невыученным. И тоже поставлен в вину.
* * *
Он выпьет. Такой день – как не выпить?
Олег обогнул Косой с запасом. У западной оконечности острова была мель с увязшими в ней валунами, последышами все того же ледникового периода. Когда на юге, у дальней границы озера, поднимали щиты бейшлота, чтобы напоить Волгу, сделать ее судоходной и в самую сильную засуху, уровень в озере понижался и валуны высовывали из воды черные мокрые спины. В мокрое лето и по весне, в половодье, вода укрывала их, и тогда они были особенно коварны, запросто можно лодку побить.
Как обогнул, открылась деревня. Покровское. Два десятка домов, еще больше за деревьями на «второй линии», а там еще и «третья».
Берег был утыкан банями и сараями. Подзавалившись на бок, лежали вытащенные на песок лодки.
Один дом, другой… У забора стоял Тютелька. Его и с приличного расстояния невозможно было не узнать. Такой куртки ядовито-зеленого, «кислотного» цвета не было больше ни у кого. Завези такую в магазин в Покровском, так и останется висеть на «плечиках», никто не позарится. Хотя Люба в своем магазинном хозяйстве такого безобразия и не потерпела бы.
Тютелину куртка досталась с чужого плеча. С подорванным в пройме рукавом и подпалиной на груди, небольшой, с донышко чайной чашки. Как подпалина оказалась в столь «неуказанном» месте,
