за свободу и демократию, – проговорил Удалов.
– И ветераны, – продолжал Минц.
– Вы Ложкина не знаете – он вчера на площади демонстрацией руководил за спасение часовни Святого Филиппа!
– Нет, я сам видел, как Ложкин эту часовню собственными руками на субботнике рушил, – возразил Грубин.
– А ты, Грубин, молчи. Я-то знаю, на что ты в самом деле способен. Весь наш город гордится твоими изобретениями!
Стало прохладно. Облака потемнели, снова подул ветер.
– Мне пора возвращаться, – напомнил Удалов. – Только желательно от Минца формулы получить.
– Формулы у меня в голове, – сказал Минц, – я все бумаги сжег.
Ситуация была какая-то ненастоящая, мистическая, словно приснилась. Стоял Удалов в своем родном Гусляре, окруженный не только друзьями, но и самим собой. Сейчас бы пойти посидеть в кафе или в театр махнуть, как культурные люди. А вместо этого они таятся за сараем на опустевшей базе реставраторов и даже не знают, куда деться и что делать дальше.
– Я в подшефное хозяйство пойду, – решил вдруг двойник Удалова. – Пойду Ксюшу проведаю. Мне ведь тоже домой нельзя.
Слова двойника Удалова обрадовали – значит, все же не чужие они люди. И он принял решение.
– Значит, так, – начал он, и все его внимательно слушали. Потому что Удалов приехал из нормального мира. – В наш мир сейчас отправится Лев Христофорович. Он сразу пойдет в гости к нашему Минцу и все ему расскажет. Заодно и формулы сообщит. У Минца голова государственная, что-нибудь придумает. А два Минца тем более придумают. Если нужно, сходите к Белосельскому, он может подсказать, к кому в области обращаться. А то и в Москву. Как решите – сразу обратно. Мы будем ждать.
– А вы, Корнелий Иванович? – спросил Минц.
– А я вместе с моим близнецом на сельскохозяйственные работы отправлюсь. Боюсь, что ему без меня у Ксюши прощения не получить.
– Спасибо, ты настоящий друг, – произнес второй Удалов, и скупая слеза покатилась по его грязной исцарапанной щеке.
Удалов достал платок, вытер ему слезу.
– А мне что делать? – спросил Грубин. – Я тоже хочу участвовать.
– Ты будешь ждать. В резерве, – определил Удалов. – Веди пропаганду в народе, готовь перевыборы.
Все послушались Удалова и, выйдя из-за сарая, стали подниматься вверх, переулком, чтобы не попасться на глаза противникам.
Уже поднялись до половины склона, как вдруг Минц остановился.
– То, что вы предложили, Корнелий, – сказал он, – очень разумно. В каком-нибудь фантастическом романе, наверное, так бы и произошло. Я бы отправился в параллельный мир, оттуда получил бы совет и помощь, вы бы с Удаловым подняли восстание в подшефном хозяйстве, где много горючего человеческого материала. И был бы счастливый конец. Но я сейчас сообразил: мы же не в романе!
– Ты прав, Лев Христофорович, – поддержал Грубин. – Мы
