чужую армию не сражаясь!
– Сунь Цзы…? – не смог сдержать удивления Хасан.
– Верно, – поражаясь не меньше дервиша, проговорил Тамерлан. – Это сказал Сунь Цзы, но откуда тебе ведомо о нём?
– Я много странствовал, – дервиш воздел глаза к небу.
Повелитель Счастливых Созвездий покачал головой:
– Ты очень, очень диковинный человек, Хасан Галаади. Быть может, мне стоит опасаться тебя. Но ты меня забавляешь. Однако, моли Аллаха, чтоб в недобрый час я не решил, что зря доверился тебе.
Он повернул коня и резко бросил стоявшему рядом военачальнику:
– Где тот перебежчик, что желал видеть меня?
Крепость напротив константинопольских башен султан Баязид велел поставить еще несколько лет назад, намереваясь взять осадой вечный город. Довести до конца возведение Османской цитадели султан так и не успел, но все же каменные укрепления имели довольно грозный вид и внутри ее стен воины Тамерлана разбили свой лагерь в относительной безопасности от вылазок противника. Чуть свет в крепость пробрался некий человек из Константинополя. Страже он назвал себя Гази-Мехметом ибн Даудом, слугой Мир-Шаха, полководца Баязида, оставленного не так давно у стен ромейской столицы. Тщательно обыскав его, телохранители доставили перебежчика к Тамерлану.
– … Слова восхищения бледнеют пред тем восторгом, который испытывает мой господин. Храбрый Мир-Шах паша, большую часть жизни проведший в сражениях, склоняет перед тобой голову, ибо нет в подлунном мире равного тебе.
Тамерлан пристально оглядывал посланца, лицо которого казалось скорее простодушным, нежели хитрым, но за видимым простодушием могло скрываться изощрённое коварство.
– Ты рисковал жизнью, чтобы передать мне восторги твоего господина? – не спуская с турка внимательного взгляда, спросил Тимур.
– И это тоже, о великий. Когда до нас дошла весть о разгроме под Анкарой, мой господин решил, что для султана, да продлит Аллах годы его, пробил последний час. Только это и это подтолкнуло моего господина перейти на сторону императора ромеев. Но твоя доброта нашла путь к сердцу Мир-Шаха так же легко, как солнечные лучи к цветку, распускающемуся под синим небом. Со скорбью в сердце он пошёл служить иноверцам. Теперь же, узрев воочию светоч мусульманского мира в сиянии величия и славы, склоняет пред тобой выю и предается тебе душой и телом. То же скажут и все, кто повиновался слову Мир-Шаха и перешёл на сторону гяуров.
– Отчего же ты не пошёл к султану Баязиду? Ведь он здесь, свободен и стоит во главе войска.
– Мир-Шах опасается, что Баязид не пожелает выслушать его и не захочет знать, что вынудило уйти на сторону врага. При Анкаре татары, шедшие в войске Баязида, перешли на твою сторону, а сербы вовсе бежали с поля боя. Вряд ли после такого несчастья султан пожелает разбираться, где измена, а где – расчет.
– Это правда, – кивнул Тамерлан. – Что же предлагает Мир-Шах?
– Под командованием моего господина в Константинополе более
