пристально разглядывал за ужином?
Я был раздосадован. Я понятия не имел, что позволил своим мыслям выдать себя.
– В самом деле? Наверно, я думал о прошлом. Быть может, видел призраков.
– О да, конечно – ты же здесь жил, когда был молодым! Здесь, кажется, была убита старая леди?
– Отравлена стрихнином.
– Какая она была? Милая или противная?
Я задумался над вопросом дочери.
– Она была доброй женщиной, – медленно произнес я. – Щедрой. Занималась благотворительностью.
– О, такого рода щедрость. – В голосе Джудит прозвучало легкое презрение. Она задала следующий вопрос: – А люди, которые здесь жили, – они были счастливы?
Нет, они не были счастливы. По крайней мере это было мне известно. Я ответил:
– Нет.
– Почему нет?
– Потому что они чувствовали себя пленниками. Всеми деньгами, понимаешь ли, распоряжалась миссис Инглторп и… скупо их выдавала. Ее пасынки не могли жить своей собственной жизнью.
Я услышал, как Джудит судорожно вздохнула, и почувствовал, как рука ее напряглась.
– Это дурно, дурно. Злоупотребление властью. Этого не следует допускать. Старые люди и больные не должны заедать век молодых и сильных. Связывать их, заставлять страдать и тратить свои силы и энергию, которые можно было бы употребить… которые так нужны. Это просто эгоизм.
– Не только старым и больным, – сухо заметил я, – свойствен подобный недостаток.
– О, я знаю, папа, ты считаешь молодых эгоистичными. Но мы, по крайней мере, лишь хотим делать то, что нам хочется, и не заставляем всех остальных делать то, что хочется нам. Мы не собираемся превращать других людей в рабов.
– Нет, вы просто перешагиваете через них, если они случайно окажутся у вас на пути.
Джудит стиснула мою руку.
– Не говори с такой горечью! На самом деле я ни через кого не перешагиваю, и ты никогда не пытался диктовать никому из нас, как жить. Мы тебе за это благодарны.
– Боюсь, однако, – честно признался я, – что мне бы этого хотелось. Это ваша мама настояла, чтобы вам позволили учиться на собственных ошибках.
Джудит снова сжала мне руку.
– Я знаю. Тебе бы хотелось носиться с нами, как наседка! Терпеть не могу кудахтанья. Просто не переношу. Но ты же со мной согласен, не так ли, насчет полезных жизней, которые приносятся в жертву бесполезным?
– Иногда это случается, – признался я. – Но нет необходимости в крутых мерах… Можно просто уйти, знаешь ли.
– Да, но так ли это? Так ли?
Она произнесла это так пылко, что я удивленно взглянул на нее. Было темно, так что я неясно видел ее лицо. Она продолжала глухим от волнения голосом:
– Тут много разного – это сложно – финансовые соображения, чувство ответственности, нежелание причинить боль тому, кого вы любили… и все такое,
