у нее.
Маша сама себе удивлялась, как гладко получается у нее говорить. Вот уже и огонь в глазах Светислава потух, и кулак перестал напряженно сжиматься. Он расслабился, вздохнул, опустил гордые плечи.
– Брат бы пришел, по-другому бы говорила! – глухо попенял он Маше, – не слепой, вижу, как на него смотришь! Да и в сказки твои про другие далекие времена я не верю. Не знаю, откуда ты, но вижу, что не черная девка. Значит сбежала из дому от чего-то. Или от отца сурового, или от мужа постылого. А может монастырские стены тебя не удержали. В Новгороде и не такого навидаешься! Это в стольном Киеве баба при муже живет и слова молвить не смеет, а тут баба – сама себе хозяйка. Государь Ярослав так поставил, чтобы женщина была самостоятельной, как жена его, Ингигерд. А пошла бы за меня, я бы вопросов не задавал, и о чести твоей потерянной не горевал бы, и приданого не спрашивал. Очень ты мне приглянулась.
Он ждал отклика, но Маше нечего было предложить честному парню, и она промолчала.
– Не учил меня отец неволить девок, – промолвил Светислав, развернулся и пошел вниз по ступеням. Когда он завернул за угол, Маша глубоко вздохнула. Ей всегда было некомфортно отказывать парням, а этому особенно. Потому что ей хотелось, чтобы Светислав оставался ее другом.
Ката взволнованно прянула навстречу, когда Маша привычно толкнула бедром тяжелую дверь покоев.
– Ну что? – с придыханием спросила она, – сговорились?
Маша взглянула на девушку укоризненно.
– Знала? – спросила она.
Ката опустила глаза.
– Брат сказал, – почти прошептала она, – Светислав покой потерял, все твердил, что на Аграфену присватается.
– Его я понимаю, – всплеснула руками Маша, – а ты-то чего нафантазировала?
– Я подумала, – Ката смущенно потупилась, – что ты согласишься и останешься с нами.
Маша закатила глаза.
– Не могу я остаться! – яростно зашипела она, – у меня там дом, родители… Ты не понимаешь, что ли?
Ката кивнула, показывая, что она понимает. Маше стало стыдно за свои вопли, она подошла ближе и увидела, как у той горошинками выкатываются слезы. Это было уж слишком. Маша протянула руки и обняла девчонку.
– Ну, не плачь, – успокаивала Маша, – ты же умница, сама все понимаешь, не место мне здесь.
Ката хлюпнула носом.
– Княгиня приданое собрала, – сказала она, – женихи вот-вот прибудут. Я не знаю, что мне делать.
– Сейчас – ничего, – уверенно ответила Маша, – а вот когда приедут, устроить им проверку, пусть показывают, кто из них лучше.
В двери вошла, переваливаясь, толстая нянюшка, с неодобрением посмотрела на Машу.
– Матушка, – елейно обратилась она к Кате, – банька готова, изволь пойти мыться.
– Мы вместе пойдем! – ответила Ката, – Румяну и Умилу зови, они парят хорошо да песни поют весело. А сама не ходи!
Нянюшка
