ответил он.
Лендспидер сделал несколько поворотов, облетая постройки и припаркованные космические корабли-погрузчики, из которых вереницей тянулись тягачи, перевозящие тюки со всевозможными товарами. Приземлившись напротив блестящих ворот, над которыми красовалась вывеска «Рынок ручных животных», Зиан Бокин повернулся и ровным голосом объявил:
– Это здесь, Ваше Величество. Вас сопровождать?
– Сегодня в этом нет необходимости. Жди нас тут, – бегло ответила императрица и слегка подтолкнула сына в спину. – Идем, Рон Хан. Нам нужно поторопиться, ты ведь не хочешь, чтобы всех красавцев разобрали…
На рынке было полным полно всякой живности. Со всех известных уголков империи слетались сюда торговцы. Ведь только в столице за свой товар можно было выручить самую лучшую цену. Сотни небольших и средних торговых лавок, взгромоздясь друг на друга в несколько ярусов, напоминали пчелиные соты, между которыми в суете бегали покупатели. На центральной аллее расположились более крупные магазины с переливающимися всеми цветами яркими витринами в несколько этажей.
Возле одного такого над входом красовалась вывеска «Редкие разнопланетные животные», написанная большими светящимися буквами, и чуть ниже надпись поменьше – «Для души и для работы, и на все случаи жизни».
Прислонившись к стене недалеко от входа, стоял мужчина в ярко красной мантии. По всей видимости, монах Императорского Собора, только им разрешалось официально пропагандировать религию империи вне стенах храма. Все остальные религии были под запретом, и их распространение на Тартарине каралось смертной казнью. Лицо незнакомца скрывал капюшон, а на шее висел амулет с пятью разноцветными камнями, четверо из которых символизировали стихии – Огонь, Воду, Воздух и Землю, – а пятый, расположенный посередине, был темно-фиолетового цвета и обозначал Прану, имеющую власть над всеми стихиями и объединяющую их в одно целое.
Увидев императрицу с сыном, монах выпрямился и резко направился в их сторону. Ловко обойдя несколько прохожих, он в пару мгновений очутился возле мальчика, взял его за руку, присел, чтобы быть вровень с принцем, и, отодвинув капюшон, пристально посмотрел на него серыми стеклянными глазами.
От неожиданности мальчик испугался и резко дернулся назад. Его мать уже давно приметила приближавшегося монаха, но знала, что ни ей, ни принцу ничего не угрожает – служители Императорского Собора давали клятву верности, которая была закреплена клеймом. В случае предательства, если бы монах задумал нанести вред кому-либо из членов императорской семьи, клеймо вызвало бы нестерпимую боль и мучительную смерть. К предательству приравнивались даже мысли о предательстве семьи императора, возникающие в головах монахов, поэтому немногим из них удавалось выжить после ритуала.
– Не бойся, Рон Хан, – успокоила императрица сына. – Ты же будущий властелин, тебе нечего бояться
