сни и транслировать в тонкое поле всяческие мысленные бредни. А еще можно собираться вместе с такими как он и перечислять числа Фибоначчи – кто быстрее, тому и сладкий пряник.
– Я дядька Стратосфера, я ваши вещи заберу!
Вещали многие и многие экранные билборды, натыканные тут и там по всему крошечному городку. Иногда я думаю, что наш город похож на флуоресцентную медузу и она очень скоро собирается излить в морскую пучину мироздания некоторое количество чернил.
Среди многочисленных заброшек и бесконечных верениц кофеен (разной степени прожарки), мне однажды посчастливилось обнаружить весьма воодушевляющую находку: кубик, который при его «открытии» раскладывался на объемные треугольники, которое можно было собирать в другие фигуры. Порой мне удавалось найти в этих гранях самые фантастические формы, на какие только мог быть способен этот кубик.
Сам куб не выказывал признаков жизни, хотя, держа его в руках, мне часто казалось, что он живой, только жизнь свою показывает совсем иначе чем мы – люди.
Я разговаривала с кубиком, а потом и с фигурами, что из него выходили. Все они равнобедренно равноудаленно отмалчивались. Унывать мне не пристало и руки опускать тоже, поэтому я просто собирала и собирала этот куб, покуда не произошло ценное событие в жизни нашего крошечного городка: с дальнего космического плавания вернулись столетние космонавты. Так получилось, что большая их часть произошла из нашего местечка.
Встречали их красочно и радостно, приготовляли многочисленные шеренги круглых столиков, на которых стояли ароматные свежесваренные кофейные напитки. Космонавты улыбались нам одинаковыми улыбками, а мы махали им ладонями, на пальцах которых сверкали кольца с драгоценными камнями.
Интересное и странное в этом было то, что мой кубик, при приземлении далеких путешественников начал как-то тускло светиться и почти не ощутимо вибрировать. Я радовалась, как радуются новорожденные дети, когда приходят в этот чудесный и прекрасный мир.
Уже было все-равно на космические рассказы и иже с ними, я поглощено занялась своей находкой. В моем большом и старом доме находилось нечто вроде микролаборатории, в которой я занималась интересными исследованиями. Среди разнообразного органического и неорганического материала на царском троне воссел Куб.
Как долго я этого ждала!
В инструментарии нашлась даже пипетка с остатками некоего красного грибца, чью отжимку я дала пригубить кубику. Датчики приборов, усеянные на теле куба, показывали, что светимость и вибрация увеличились, а с поверхности пластикового тела начало испаряться некое бурое облачко, которое при должном увеличении показывало некие символы.
– Странно странно странно же! Интерес во мне все больше разгорается! – Вещала я, пристально наблюдая за показаниями датчиков.
Снаружи дома уже начинались гуляния с обильными кофепитиями, а мне хоть бы что.
Записи о находке чертились по диагоналям и украшались информативными абстрактными картинками. Моя душа и ум наполнялись удовлетворительными потоками начинающегося наслаждения. Вот только…
– Сюда за умиротворением пришла моя сущность, а ты меня иголками тыкать собираешься. – Пролепетал некий тонкий голосок.
Я ошалело обернулась на Куб, а тот сидел сиднем и резко затух. Но через очень короткое время нашелся и снова начал подавать признаки жизни.
– Сюда за зеркальными идиотами я пришел. – Проговорил все тот же голос.
Теперь стало понятно, что звуки издавал кубик и его облачко, которое вилось вокруг пластикового тела и млело некими символами. Становилось все более и более интересно. Меня стала забирать короткая дрожь возбуждения. Я отсоединила все приборы от Куба и взяла его в руки, рассматривая цветные наклейки на этих пока еще бесславных гранях.
– Поговорить хочешь, милое создание? – Испросил кубик.
– Мне бы хотелось узнать тебя получше, а еще хотелось бы стать твоим другом или чтобы ты стал моим другом.
– Равнобедренный квадрат. Мне нужны зеркальные идиоты.
– Что это значит, Куб?
Кубик выпал с моих рук и покатился по линолиевому полу, по пути раскрываясь своими множественными треугольниками.
Показывались фигуры статные и важные, а также физиогномические с припуском романтического шарма. Формы перешептывались друг с дружкой, что было весьма забавно: ведь они суть одно, но ведут себя так, словно все они тела с отдельными личностями.
Когда Куб наконец исчерпал свои преобразовательные фокусы, он распался на действительно отдельные фигуры, которые выложились в одно слово: ДУРАК.
– Ты решил со мной шутки пошутить, а? – Громким голосом проговорила я, обиженно отворачивая голову от множества
