не хотел уподобляться одному из многих; в себе носил нежность и страсть к той, что обжигала своим темпераментом… И вдруг она! Та, о которой и мечтать не смел в неприютной Севилье, оказалась рядом и всякую секунду может превратиться в призрак, вызванный моим воображением. Молю Провидение, чтобы дорога к дому синьоры не кончалась и она – чуть ли не видение моей разыгравшейся фантазии – не растворилась в черноте ночи. Словно привязанный иду следом… остановились у старого бедного дома, в каких обычно живут приезжие в город на недолгий срок. Адель толкнула дверь, что была чуть ли не у самой земли, и мы оказались в комнате, которая видится мне райской обителью. В раю люди забывают о тяготах земной жизни, вот и я захлебнулся тем, что можно назвать восторгом, о котором и помыслить не мог. Забыл обо всём… Она рядом, она целует меня, и я в порыве восхищения, любви, благодарности снимаю своё фамильное кольцо, которое переходило из рода в род, и дарю его той, что сон превратила в счастливую явь.
– Такой подарок! – изумилась госпожа души моей. – Можно ли?!
– Да-да, оно твоё!
Ещё хотел добавить: «это всё, что у меня есть», но промолчал.
Я уходил на рассвете с ощущением совершенства мироздания – жизнь прекрасна! Будто и не было в мире войн, смертей, несчастий. Думалось мне и о том, что в другом, заоблачном мире нет различий вероисповеданий и каждый получает по благочестию своему. Понятие праведности есть у всех народов. Вспомнил, что вавилонский бог справедливости Шамаш в молитвах и гимнах назывался царём, врачевателем, праведным судьёй. Считалось, что он даёт полям плодородие, людям – благосостояние, освобождает пленных. Интересно, мог ли он освободить человека из плена любви? Но я не хочу освобождения. Мне хорошо, я счастлив, хотя… хотя не знаю, что меня ждёт завтра.
Оказалось, что Аделия приезжала из города Сиракузы в Гранаду по приглашению многих состоятельных людей, но именно Моше больше, чем кто-либо, не скупился не только на похвалы, но и на деньги, которые ей очень нужны. Отца своего она не помнит, мать – танцовщица. Мать рассказывала, что родители её несостоявшегося мужа, то есть отца Аделии, будучи евреями, запретили сыну под страхом проклятья жениться на ней – христианке. При этом страшась, что он не устоит против соблазна приходить к той, что дарила ему любовь, увезли сына в Испанию. Вот Аделия и наведывается в страну, которая ей не совсем чужая. Конечно, она не надеется встретить здесь своего отца, приезжает чтобы заработать деньги и, наверное, хочет узнать, чем люди, живущие в Испании, отличаются от тех, что в Сицилии – на острове в Средиземном море.
На следующую нашу встречу иду, словно на ватных ногах; кажется, непременно случится что-то непоправимое. Дверь может оказаться запертой, буду стучать и не услышу ответа или на пороге встречу какого-нибудь могущественного вельможу с золотой шпагой. Страшусь и того, что окажусь всего лишь кратким эпизодом в жизни той, что затмевает всех красавиц; случайная встреча ночью под настроение её ни к чему не обязывает. И снова всплывают в памяти строчки стихов ибн Гвироля:
Как пальма ты
