прошептала я и накрыла его руку своей. – Я уверена, что дед никому не продал эту вещичку. Даже здесь, в Ифрикии, она никому не нужна, кроме тебя.
Лайелл едва заметно кивнул, но я видела, как он нервничает. Мы были, Тени нас раздери, близнецами, а это немало значило. Часто нам даже слова были совсем ни к чему.
– Вообще неизвестно, есть ли другие наследники, кроме нас.
Лайелл опять кивнул, а я насторожилась. Кто-то шел к нам, выразительно топая. Я приосанилась, вспомнив того красавца, который меня сюда привел, но, к моему великому разочарованию, на пороге возник какой-то высушенный сморчок и, по-черепашьи вытягивая шею, скрипучим голосом объявил:
– Прошу присутствующих здесь пройти на церемонию оглашения завещания.
О Тени, сколько пафоса.
Глава вторая
Не успела я взяться за кресло Лайелла, как парень поднялся из-за стола и быстро вышел из комнаты, подвинув сморчка в сторону. «Его, что ли, звали», – раздраженно подумала я, умудрившись заодно рассмотреть этого книжного червя. Высокий, очень недурно сложен, лицо приятное, только характер дерьмо. Ну, кто без недостатков.
Сморчок требовательно протянул к нам пятерню, и пока я размышляла, чего он хочет, Лайелл сунул ему папку с документами. Компрометирующей стороной вниз, но долго ли папка останется в таком положении?
– Ты другую взять, что ли, не мог? – проворчала я, пока мы ехали по коридору в направлении, указанном сморчком. – Он сейчас ее перевернет, и одним клиентом этого заведения станет больше.
– Ну, я перепутал, – без малейшего чувства вины сказал Лайелл. – Дэй, не делай трагедию на пустом месте.
Почему-то, когда перед нами тот самый красавец с экрана распахнул створчатую дверь, я вспомнила зал торжественных регистраций брака. Разве что музыки сейчас не было, ну и люди на свадьбах одеты поярче. А так – все то же самое: цветы на стенах, украшенный тканью стол, чиновник за этим столом с постной рожей, мол, ходят тут всякие целыми днями. И куча народу – на свадьбе Лайелла была, пожалуй, не такая толпа…
Это меня смутило.
Двери захлопнулись с грохотом, со стены сорвался венок. По счастью, за ним хоть никто не кинулся, впрочем, здесь могли быть совсем другие обычаи.
– Оглашается последняя воля и завещание Тимоти Чарльза Крэсвелла, доктора орнитологии…
Я припарковала кресло Лайелла поближе к столику и оперлась на ручку.
– Согласно воле усопшего, заявить права на наследство могут лишь лица, присутствующие здесь.
Так вот откуда тут столько народа, хмыкнула я и незаметно постаралась их пересчитать. Человек тридцать, ну, часть из них группа поддержки. Все равно многовато. Нотариус покашлял и начал монотонно перечислять имена и фамилии, а я обратила внимание, что о своем присутствии заявила хорошо если треть. Что-то с завещанием было нечисто, но когда очередь дошла до нас с Лайеллом, мы громко подтвердили, что – да, в наличии.
– Имущество доктора Крэсвелла,
