снова.
5
– Я не намерен делать больно ей, – заявил, глядя ему в глаза. Я намерен сделать невыносимо больно тебе. Семью он себе завел на старости лет! Дела мне нет, а ему – есть. Отлично прошел вечер! Теперь я точно знал, что ублюдку будет больно… – Всего доброго, – развернулся и зашагал к выходу.
На улице уже стемнело, но морозный воздух ни черта не остужал голову. Как я сдержался, чтобы не схватить Куваева за горло и не вытряхнуть из него душу там же, на кухне, сам не понимал. Как долго я ждал этого дня, когда смогу смотреть ему в глаза и, неторопливо рассказывая историю своей жизни, медленно сдирать с него кожу. Полоска за полоской, пока в его воспаленном мозгу не сложится полная картинка того, что произошло после того, как он отымел мою мать. Как та покончила с собой через два месяца… как умер от горя отец… и как мы с братом жрали картофельные очистки из мусорки, пытаясь не сдохнуть от голода. Ненависть, с которой рос, стала частью меня. Она взрослела вместе со мной, принимая уродливые формы и толкая на безумства ради краткого мига облегчения. Иногда казалось, что я вылечился. В Риме, просыпаясь в звенящем одиночестве в своей квартире, залитой солнцем, я думал, что никогда больше оттуда не уеду. Весь ужас прошлого будто оставался где-то в другой вселенной, а в моей был лишь страшный сон, очертаний которого я даже не помнил. Но стоило уехать по делам – и все возвращалось. Изматывающие кошмары, жажда мести и болезненная неудовлетворенность, которая гнала в ночь во все тяжкие. Жизнь разделилась на периоды запоя собственными слабостями и ремиссии. Очередной запой грозил быть фатальным… но Куваев прав – мне плевать.
– Поехали.
За своими мыслями не услышал, как она вышла на крыльцо. В руках – небольшой чемодан кислотно-зеленого цвета.
– Это на два месяца? – холодно уточнил.
– Некогда мне собираться на два месяца! – рыкнула она. – Поехали!
Я молча выхватил у нее из рук чемодан – по весу показалось, что она успела упаковать туда только пару трусов – и направился к воротам. Мы молча хлопнули каждый своей дверью, и я завел двигатель. Кристина отвернулась к окну, но держалась достойно – ни слез, ни дрожи.
– Завтра будет готова твоя виза, – выкрутил руль, и снег заметался перед фарами, будто свет застал его за чем-то неприличным. Прямо как мои мысли.
Кристина промолчала.
– Во сколько вылет? – спросила, когда мы выехали на трассу.
– Не помню, – никогда не держу такие мелочи в голове. – Мой помощник тебе сообщит.
Кристина уткнулась в мобильный:
– Ты как поедешь?
– Я рядом с офисом живу.
– Понятно… Выйду там, не возражаешь?
– Тебе не кажется, что на правах твоего мужчины я могу поинтересоваться, куда ты собралась?
– Не твое дело, господин Багратов. Ты – не мой мужчина, – не отрывалась она от экрана, а синий блик на ее бледном лице давал основание предположить, что открыла стартовую страницу приложения Букинг. Ну не
