акой-то курицы. Наконец, я смогла открыть глаза и сфокусировать взгляд. Надо мной нависал образчик мужской красоты: темные, короткие чуть вьющиеся волосы, прямой нос, словно выточенные из мрамора черты лица, пронзительные синие глаза, вот только взгляд портил все, холодный, колючий, высокомерный.
– Неужели, вы соблаговолили прийти в себя, мисс?
Я смотрела на него, и лихорадочно пыталась понять, где нахожусь, как вдруг воспоминания нахлынули на меня, заставив вспотеть от ужаса.
– Беркут, Беркут, проснись, опять спишь на дежурстве! – голос Петровича вытащил меня из сладкой дремы, как раз когда мускулистый красавец целовал меня в страстном танце.
– Эх, – обижено вздохнула я, а потом спохватилась. – Начальник не видел?
– Нет, – заржал мой «наставник». – За тобой послал, я ему сказал, что ты отчеты клепаешь.
– Клепала, – я широко зевнула. – Пока не заснула.
– Иди уже, спящая красавица, – хмыкнул Петрович. – Да поторопись. Подполковник уехал, а майор не в духе, и он не один.
Я, поправив форму, поспешила к начальству. Цокот каблуков противно облетал эхом серые стены родного отделения, в котором я работаю уже три года. И все три года сталкиваюсь с ненавистью, завистью и похотью. А все потому, что я мало того, что женщина, но еще и далеко не страшная, да и папа у меня служил в полиции и дослужился до хорошего чина. А потому мои коллеги считают, если я что-то получаю, так это за красивые глаза и в «память об отце». И майор Силкин один из самых ярых приверженцев данной теории.
– Товарищ майор, вызывали?
– Да, Беркут, присядь, пообщаемся сейчас немного неформально, – кинул он мне, а я пожала плечами и села, не по уставу, так не по уставу.
– Знакомьтесь, Полковник Сонин, это Амалия Беркут.
– Та самая? – улыбнулся мужчина. – Я был знаком с вашим отцом, соболезную.
– Да, полковник, благодарю, – ответила я на его улыбку, вспомнив, как папа сдал после маминого ухода, ушел в работу с головой, забыв на несколько месяцев, что у него есть пятилетняя дочь. – Я видела вас на похоронах. Силкин посмотрел недоуменно, но благо, промолчал. – Но я думаю, вы здесь не для того, чтобы обсуждать мою биографию?
– Что ж, да, хотя удивительно, что вы помните, столько лет прошло, – удивился гость.
– Десять, – каждый следующий год я проживала, жалея, что не прикинулась больной в тот день, когда его убили. Может быть он взял бы больничный, не пошел на службу и остался бы жив?
– Много… Ладно, вернемся к рабочим вопросам. Я здесь для того, чтобы использовать вас в одной небольшой операции. Вот бумаги для перевода.
Так я оказалась в фешенебельном ресторане за городом, где от меня требовалось красиво ходить, сидеть, танцевать, подобраться поближе к цели – человеку, предположительно отвечающему за поставки нелегального оружия в наш город, и слушать-смотреть-запоминать, а еще лучше записать все, что он говорит и с кем общается. Элементарно. Я так думала.
Коктейльное платье, лодочки на высоком каблуке, высокая прическа, надутые губки и минимум разума в глазах, здесь подобные экземпляры собирались стайками вокруг богатых папиков и затеряться среди них было не сложно, даже получилось присесть за соседний столик к пухленькому и хорошо закладывающему за воротник мужчине лет пятидесяти-шестидесяти. В котором я точно определила одного из партнеров моего отчима. Но тот, кто подошел к моей цели после заставил в испуге отшатнуться. Васька Щербаков, троечник, воришка, который сидел за мной пять лет подряд, оказался подручным этого авторитета, и, увидев меня, он изменился в лице. Васька отлично знал, какую я выбрала профессию.
Я бочком отправилась, вроде как, в дамскую комнату, написала там Сонину о провале, удалила сообщения у себя, глубоко выдохнула, потом с парочкой девиц нетяжелого поведения пробралась к выходу, но в машину сесть не успела, только подцепить сумку с сиденья.
– Слышь, Беркут, ты это, прости, ничего личного.
– Вася, не надо, – он стоял напротив, крепко сжав направленный на меня пистолет. – Ты, конечно, тот еще разгильдяй, но ты не убийца, – попробовала я хоть как-то отсрочить неизбежное.
– Ты ничего обо мне не знаешь, Беркут. Надеюсь, на том свете тебе повезет больше, – короткий хлопок почти не нарушил тишины, резкая боль обожгла грудь и все исчезло.
– Мисс, вы вообще в себе? – синеглазый красавец продолжал меня гипнотизировать. – И что вы делаете в моей приемной? Неужели вы по объявлению? С каких пор секретарши ходят в подобном виде?
– А чем вам не нравится мое платье? – тут я действительно обиделась, все стратегические места у меня закрыты, длина вполне приличная. Хотя сам он был одет достаточно старомодно.
– О нет, мисс, мне оно очень
