с длинными черным ногтем. Нос мой любимый, самый здоровенный, обзору на карты мешал, так что боялась я, что если не успеет Ярина, то и играть мне придется наощупь, ну а теперь-то уж и переживать не стоило.
– Ведунья!!! – прорычал дьявол. – Много ты о себе возомнила, ведунья!
И вскочив так, что стол мой отлетел, да об стену избенки разбился, а там и по стене хлипкой трещина пошла, разъяренный дьявол к пентаграмме решительно направился. Уверенный такой. Копыта чеканные следы на траве да земле оставляют, хвост змеей рассерженной извивается, по ногам мощным лупит, из носа клубы дыма вырываются.
Подошел дьявол к пентаграмме вызова, да и аккуратненько, боязливенько, осторожненько так ее копытцем потрогал-то. И оно ж не зря – дьяволы многое ведают, и о том, кто конкретно является ведуньей леса Заповедного знают тоже. От того и осторожность такая, ибо в прошлый то раз я, осерчав опосля проигрыша – едва до исподнего не проиграла все, в пентаграмму много чего отправила для дьяволов вовсе не радостного. В общем, с прошлым вызванным дьяволом мы расстались, прямо говоря, плохо. Совсем плохо. Очень плохо. И я не ведаю тот ли это был дьявол или другой, я в их рогатых мордах не радбираюсь, да только именно этот и взревел разъяренно:
– Валкирин!
Ну, раз узнал, так узнал – долой маскировку. И я стянула шляпу, следом маску, нос отдельно снимался, перчатки с рук стянула, маскировку домовому отдала, да и развернувшись к остолбеневшему от бешенства дьяволу, улыбнулась издевательски, ногу на ногу закинула, волосы поправила.
– Ты!!! – дьявол на меня так смотрел, словно на месте убить готов был.
А вот я хоть убей, его не помнила. Ни в лицо, ни в профиль, ни со спины даже. От того и спросила вежливо:
– Слушай, Сграхт, ты что ли?
Сплюнул в гневе дьявол, от плевка его трава занялась – пришлось ближайшей русалке быстро тушить, но на нее дьявол и не глянул даже – ко мне разъяренно направился.
– Ты! – от каждого его шага земля дрожала. – Да я! Да после тебя! Женился!
И тут я и призадумалась.
Злая просто в прошлый раз была, и от того что в карты проиграла, даже опосля того как выпила, и от того, что этот вот платье мое, в карты выигранное, уволок с собой в ад, а я, между прочим, в таверне была, но ни в той где жила, а в той что заброшенная стояла у мельницы, где мельник с собой прямо на мельнице во времена давние покончил-то. И мне в исподней рубашке пришлось до городка топать как есть, посередь раннего утра… Ничего удивительного, что почтенная хозяйка корчмы меня опосля слухов тех мигом со двора выставила. А как я себе платье-то покупала – это вообще отдельная история была. И главное история то давно быльем поросла, а злость осталась.
– Сграхт! – произнесла я, чувствуя, как клюка верная тут же ко мне из избы помчалась.
Да не простая клюка – две в одной теперь. А вот сил больше стало вчетверо. И потому грозное орудие клюка моя, ох грозное, ой и как тресну я сейчас этой клюкой кого-то.
– Вававалкирин, ннне смей! – взвизгнул
