его облике и манерах, но возраст был обманчиво-разоблачителен: это был «самый расцвет сил». Гипнотичное смешение бесконечной энергии и мощи юности, и… Зрелости!
Оно сквозила во всем. В понимании себя и своих мыслей, своих возможностей. В подаче себя и своих действий. Своих решений. Зрелость в глазах. И в проживании эмоций – неторопливом, осмысленном, смиренном. Зрелость в теле. Зрелость, возможно, им самим ещё с непривычки до конца не понятая, но сочащаяся из него через самоуверенные манеры, основательность слов, голос и рисунки на теле. Зрелость, источаемая даже в молчаливой статике. В самых крошечных движениях. Физических, и движениях мыслей. Энергетическая.
Зрелость совершенно неотвратимая. Которую она не сумела игнорировать.
Основательность. Масштаб. Несоизмеримость. В нем – будто сосредоточилась мудрость веков, для неё пока недостижимая глубина. Он был для неё – шкатулкой открытий, открытий – в себе самой – какой-то картой сокровищ, ведущей к себе самой. Иным измерением, да. Все вокруг были склонны занижать ему это – возраст, мудрость, зрелость, концентрации, содержательность – и ему самому это было как будто привычно, но как-будто и не по нутру.
Но она – уловила… Больше, чем он планировал показать.
Она ощутила на столько мощную волну интереса в себе, чего-то большего, чем любопытство – стихийного магнетизма, что… теперь ей было невозможно не разведать – что это такое было, про что это, и куда это всё её может завести.
Вообще то Саша всегда была девочкой сознательной, осмысленной, и предельно сконцентрированной. С самоконтролем и спортивной точностью, невозмутимостью машины, заточенной под выполнение своих задач – на ясный результат. Со своей программой. С режимом.
Поэтому когда она неудовлетворенно проворочалась в своей кровати пол ночи, плавая в киселе ощущений без всяких пониманий и ясностей – сначала вспоминая и смакуя каждый эпизод, а потом – всё явственнее пробуя ощутить его тепло сквозь пространство, и силясь угадать, не затерялся ли хоть небольшой кусочек её самой в его мыслях… сегодня она проснулась с убеждением, что должна
хотя бы попробовать. Всё, что может предложить ей этот… субъект. Этот мужчина. В такой гиперфорированной форме, какие могут даже испугать. Пускай, даже просто эмоционально. Она разрешила себе чувствовать. Она дала себе установки ничего не пугаться,
но теперь эта установка давала сбои. Хотя парень вел себя краааайне нейтрально. Почти деликатно, ничего конкретного не обозначая и не отрицая, оставляя неоднозначности, вопросы и пространство для маневров.
И версий. Не выбивая себе никаких гарантий. Как и не давая.
Но с его сокрушительной мощью мужского начала ему и делать было ничего не нужно.
Одновременно её завораживала эта двойственность: в нем проглядывал привычный простой беспечный мальчишка, в которого потихоньку неминуемо вживлялась взрослость, будто б против его воли. Взрослость, с которой он сам пока еще
