Поля с еще не увядшим вереском тянулись, насколько хватало глаз. И в свете луны, глядевшей на мир с чистого неба, они казались мне залитым золотом морем.
Гром нес меня бесстрашно. Впрочем, я и сама почти не боялась. Места у нас были спокойные. Ни разбойников, ни волков, а нежить давно успокоили королевские некроманты, еще много лет назад. Так что переживать было особо не о чем. Я ехала вперед, чувствуя, как сердце томится в ожидании чего-то нового и невозможного. В мужской одежде было намного удобнее держаться в седле. Но я все равно чувствовала определенную неловкость, сама себе казалась чужой в этой одежде и с короткими волосами, пряди которых выбивались из-под старой шляпы, прихваченной для путешествия все с того же чердака.
Вот лес остался позади. Я доехала до указателя, прибитого на столбе на краю развилки. Здесь обычно и забирали путников проезжие дилижансы, направлявшиеся в столицу. Да, от поместья далековато, но выбирать не приходится. Простой люд добирался именно так, не иначе. У господ, таких, как моя семья и семей, подобных Манлеям, были свои экипажи, и в услугах перевозчиков они не нуждались. А я теперь превратилась из благородной леди в отпрыска семьи рабочих и крестьян. Лошадь мне тоже не полагалась, а потому именно здесь мне предстояло проститься с Громом. Я спешилась, стащив со спины верного жеребца скромную поклажу и погладив его могучую шею, произнесла:
– А теперь беги домой, Гром.
Жеребец был умный, но он колебался, стоя рядом со мной и явно не понимая, почему я остаюсь, а ему велю уходить. И все же с третьего раза он сдался. Фыркнул, выражая недовольство, посмотрел на меня умными карими глазами, а потом побежал прочь, точно в обратном направлении. И я не сомневалась, что жеребец вернется в поместье, в родную конюшню, где его утром найдут слуги, а следовательно, поспешат к Манлеям, чтобы разобраться, почему конь вернулся назад без своей хозяйки.
«Мама будет переживать!» – подумала я и вздохнула, глядя, как Гром переходит в галоп и исчезает, растворившись в темноте на фоне леса. А скоро и топот копыт затих, а я осталась одна стоять у столба, надеясь, что дилижансы не изменили кардинально свое расписание. Помнится мне, наш лакей, мистер Стентон, не так давно упоминал в разговоре с горничными, что намерен отправиться в столицу на свадьбу друга ночным дилижансом, который проходит ровно в полночь мимо развилки у вересковых пустошей. А мои маленькие часики, с которыми я не смогла расстаться, показывали уже половину одиннадцатого. Значит, скоро прибудет карета, и я отправлюсь в свое путешествие.
В кармане старого камзола пылилось несколько монет. Простых, медных. И одна серебром, на всякий случай. Я ведь понятия не имела, сколько может стоить проезд.
Конечно, я немного рисковала. Дилижанс мог сменить расписание и теперь проезжать мимо ранним утром или вечером, что было бы еще хуже. Но расспросы о подобном могли выдать меня с головой, и оставалось только надеяться, что удача, призванная на мою голову Алисой, меня не подведет.
Я пристроила вещи в холщовой сумке под столбом и присела, приготовившись ждать. К моему удивлению и радости,
