– рука тогда тебе больше не понадобится». Или аналогичный метод с «Железом Лухти», только вещую железяку нагревают до белого состояния. То-то Цезарь, который Юлий, потешался. У них-то, римлян – Римское Право.
Ну вас в пень со своим судопроизводством, сказали пикты и бриты. Пошли на север и давай истреблять кельтов. Пригласили ирландцев, те спели «Greensleeves» и увлеклись борьбой. До сих пор борются. «Воротники Моранны» ищут. Почитали бы про Новгородскую Правду, да не ту, что в учебниках истории для пятого класса. А ту, что на сродственном языке для многих кельтов была, только почему-то изданную по грамматическим правилам задолго до Кирилла и Мефодия на берегах Волхова. Какая, нахрен, грамматика у людей, царапающих берестяные грамоты? А такая: если есть письменность – есть правила. Даже у шумеров с их клинописью. На то она и письменность, что ей учат! А вы говорите: Кирилл и Мефодий.
Саша спустилась на второй этаж. У стены поблизости стояла женщина и, закрыв лицо руками, беззвучно рыдала. Только плечи содрогались от плача.
Конечно, можно было просто пройти мимо. Наплачется гражданочка и успокоится. Но оставлять за спиной незнакомку, пусть даже и поглощенную самой собой не хотелось. Чему учат компьютерные игры и фильмы-ужастики? Саша не увлекалась ни тем, ни другим, но представление имела. Не человек это плачет, а твоя судьба. Отвернешься спиной – судьба твоя и решится.
У Вас какие-то проблемы? – спросила она, очень неохотно подойдя ближе. Что поделать, не все поступки приходится совершать, исходя из своих желаний.
Женщина вздрогнула – уж очень бесшумно старалась ступать Саша – оторвала от заплаканного лица руки и проговорила несколько слов на непонятном языке. То ли на чешском, то ли на словацком. Потом конвульсивно вздохнула, как маленький ребенок, и поправилась. Она уже, вероятно, успела понять, где она и что она.
У нас у всех проблемы, – сказала она с характерным для землячки хоккеиста Яромира Ягра произношением. Была женщина не совсем юной, стало быть, застала время обязательного школьного изучения русского языка. – Я пребывала на семинаре в Лувре – и вот я здесь.
Лувр – это Париж, – добавила она поспешно.
Я знаю, – кивнула головой Саша. – Пошли, что ли, на выход?
Да, – согласилась та. – Но внизу много пыльных людей в форме. У них у всех такие зверские лица. Это тюрьма, русский ГУЛАГ. Нам отсюда не выбраться.
А здесь что? – Саша обвела до сих пор остающийся пустынным коридор. – Никого нет?
Я только в одну дверь заглянула – там люди сидят. Тоже в форме. Но они, как в ступоре. Смотрят друг на друга, хлопают глазами и молчат.
Надо идти, совсем скоро эти люди начнут покидать свои рабочие места, тогда нам может несдобровать.
А, может, сдобровать? Вдруг, они помогут? Вдруг, они что-то знают?
Помочь Вам сможет только Ваше посольство, – сказала Саша, приняв решение спуститься на
