style="font-size:15px;"> У Матрёши было всё по простому. И Маринка этому даже обрадовалась – не нужно было стесняться и бояться сделать что-то не так.
Показав Маринке её комнату и сунув ком из мятой простыни да наволочки, Матрёша залипла в скайп. Глуповато хихикая да перевирая слова принялась любезничать со своим приятелем-немцем.
Попутно она успевала отдавать команды и Маринке:
– Чайник на плите. Разогрей. Заварка в жестянке на полочке справа. Как закипит, насыпь побольше, ложки три-четыре верхом..
Маринка только ресницами хлопала от подобной бесцеремонности, но не спорила, помалкивала.
Когда же, обнаружив заветную баночку среди развала мешочков и пакетиков, приготовила чай, Матрёша нарисовалась на кухне.
– Что там тебе Оня насобирала? – откинув полотенчико, порылась в миске и выудила щедро присыпанную сахаром плюшку. Вгрызлась в неё и всхрюкнула от удовольствия.
– Ммм… Всё-таки Оня мастерица по выпечке. Вкусно-то как!
Маринка поспешно прихватила аппетитную румяную сдобу.
Плюшка была восхитительная – с хрусткой корочкой и мягкой, будто вздыхающей, серединой.
Чай тоже не подвёл. После крепкого, чуть терпковатого настоя, оставалось во рту стойкое мятно-лимонное послевкусие.
Маринка, предпочитающая в основном йогурты да быстрорастворимые каши, давно не ужинала с таким удовольствием.
Она хотела расспросить Матрёшу про Грачевники, но не успела – ту снова вызвонил далёкий приятель.
Повздыхав, Маринка перемыла чашки, прибрала на столе и, вернувшись в комнату, с тоской взглянула на ком неглаженного белья.
Она не ждала обслуживания по высшему разряду, как в отеле. Хорошо, что её вообще приютили и дали поесть. Просто при виде незаправленной кровати сильно затосковала по дому – своей уютной комнате, родителям и по Лизе тоже.
Приказав себе не раскисать, Маринка взялась за простыню. Сейчас она расправит бельё и ляжет спать. А завтра придумает, как действовать дальше.
Заметив в телефоне несколько непринятых вызовов от мамы, она написала быстро:
– Мам. Всё отлично! Накупались, переели вкусного и немного устали.
Рядом пристроила весёлую рожицу смайла и отослала сообщение.
Маринка впервые обманывала родных, и от этого было неловко, стыдно. Успокаивало её лишь то, что подобная ложь – во благо, ради Лизы.
Она прилегла, но всё не могла заснуть. Поворочавшись часик, не выдержала, вышла во двор.
Ночь выдалась ясная.
Под лунным светом грезили цветы.
У Матрёши их было великое множество.
Ночные фиалки разрослись особенно густо, а пахли так сладко, что хотелось погрузить лицо в их нежные соцветия да так и остаться.
Маринка присела возле цветов на деревянный чурбак и расслабилась. Ей сделалось вдруг спокойно и хорошо.
Ни думать, ни планировать что-то не хотелось.
За невысоким заборчиком виднелась пустая улочка, свет
