Ранхаш даже немного растерялся. Почему-то он был уверен, что Майяри направится именно на Гава-Ыйские болота, и не подумал, что она вряд ли посчитает прежнее укрытие подходящим. И в прошлый раз её тоже поймали именно на юге.
Но всё же он сомневался, выбирая направление. Интуиция молчала.
Правда, если подумать, то что ей делать на болотах? В зловонных топях и в окружении опасных тварей. Разбойные шайки он разогнал, прибиться ей не к кому, выживать там одной в такое время года… И есть вероятность, что он, харен, её всё же вспомнит. Будет ли Майяри так рисковать?
Ранхаш уже ничего не мог предположить наверняка. Давриданское направление в целом выглядело интереснее. Другая страна, расположенная за Рирейскими горами, где Майяри никто не знает и не ищет, где и хаги-то малоизвестны. А можно отправиться и ещё дальше на юг, чтобы точно никто не нашёл. К тому же… Майяри приснилась ему в образе богини с болот, но вдруг это действительно просто игра его сознания?
И в то же время Майяри видели. Странно… Видели уже целых два раза.
Ранхаш нахмурился.
Майяри неспешно погладила то место, где у неё должна была быть борода, с умиротворением прислушиваясь к голосам и шуму. Застава жила своей жизнью и в данный момент очень насыщенной: с окрестных деревень приехали молодые парни, некоторые ещё совсем мальчишки, чтобы пройти воинскую подготовку и пойти на службу. У кого-то из них глаза так и горели азартом, уже, наверное, видели себя в своих мечтах героями и спасителями родины. Другие, наоборот, казались испуганными и обеспокоенно посматривали на запертые на ночь ворота. Третьи же были молчаливы и угрюмы и разговоров ни с кем не заводили. Даже провожающие новобранцев родственники вели себя по-разному.
Майяри были интересно наблюдать за этой небольшой толпой. В общине почти все вели себя одинаково. Детей воспитывали очень строго, и к началу взрослой жизни – а начиналась она рано – они уже знали, как нужно себя вести и чего от них ждут окружающие. Оборотни-охранники очень выделялись на фоне её сородичей, но даже они были похожи в своих поступках, только уже между собой. Госпожа Ярвидела была единственной, чьё поведение было непредсказуемым. Ну, Майяри тогда так считала. Сейчас-то, прожив в Салее более шести лет и познакомившись со столькими характерами, девушка понимала, что не такими уж и непредсказуемыми были поступки Благословлённой на Одиночество. Но это ничуть не умаляло её уважения к единственной женщине в общине, которая имела смелость смотреть мужчинам в глаза и не оказывать им раболепного почтения, которое они привыкли принимать от женщин.
Как-то один старик в общине назвал госпожу Ярвиделу крепкой и ядрёной, как самый трескучий мороз. Дедок процедил эти слова сквозь зубы и даже едва сдержался от плевка, но всё равно помимо презрения и злости в его голосе проскальзывало восхищение. Благословлённую богами не любили, но самих богов уважали, и Ярвиделу терпели, порой с перекошенными от ярости лицами терпели. И к дочерям своим учителем звали: всё лучше, чем мужику на обучение отдавать.
Помимо кинжалов госпожа Ярвидела
