как-то читал, что ране нужно дать хотя бы минут пять покровить, ведь организм сам старается очиститься от грязи, микробов и даже нежизнеспособных клеток тела. Конечно, это в том случае, если кровь не бьёт из тела фонтаном, – в таком случае нужно спешить.
Как там говорится? Инициатива наказуема? Вот есть же у людей умные мысли. Поглядев на иглу, которую мне всучили, я как-то резко засомневался в том, что идея зашить раны так уж хороша. Игла была длиной сантиметров десять, толстая, на вид вроде даже бронзовая и откровенно кривая. Да и нитке до хирургической очень далеко.
Но раз назвался груздем… М-да, в общем, думаю, и так понятно.
И нитку и иглу, конечно же, прокипятили. Руки я тщательно вымыл, размышляя при этом о том, что лучше бы не высовывался со своими предложениями.
Настала очередь накладывания швов. В юности я, как и многие пацаны, дрался. В драках случалось всякое. И бровь мне разбивали, и нос ломали. К крови я всегда относился равнодушно, да и здесь на неё успел насмотреться.
Но всё равно зашивать живого человека оказалось не слишком приятно. Может быть, если бы игла была острее и тоньше, всё прошло бы быстрее, но чего нет, того нет. Раны вспухли, кожа вокруг посинела. А если учесть, что края многих ран походили на лохмотья, то всё и вовсе смотрелось весьма жутковато.
– А теперь обмотать, – закончив шить, сказал я, кивая на местные бинты, которые выглядели не слишком чистыми. – Хотя их для начала лучше прокипятить, – притормозил я паренька, помогавшего мне.
Тот явно не понял, чем мне не нравятся бинты, но, пожав плечами, подхватил их и куда-то умчался.
А мне подсунули ещё одного подранка. Я в который раз подивился странностям. По логике вещей меня вообще никто слушать не должен. Я всего лишь ребёнок, который непонятно как оказался на их пути. Ничего не помнящий, постоянно о чём-то спрашивающий мальчишка. И тут я им говорю, что прижигать не надо, а нужно зашить. И они соглашаются! Вот как такое возможно? Я лично на их месте с большим сомнением отнёсся бы к словам какого-то мутного пацана, встретившегося на моём пути.
Хотя, может быть, в этом мире дети в моём возрасте считаются взрослыми?
Поглядев на воителя, который внимательно наблюдал за моими действиями, я вдруг подумал, что ему, возможно, всё равно, что будет со всеми этими людьми. Помогу я им? Прекрасно. Погибнут они после такого лечения? Что поделать, зато он будет знать, что прижигать всё же лучше, чем зашивать. Или он знает что-то такое, чего не знаю я, и опирается именно на эти свои знания.
Закончил я уже под вечер. Многие были недовольны задержкой, ведь можно было просто прижечь, а потом по-быстрому покинуть опасную зону, а теперь всем придётся провести на этой поляне ещё одну ночь. Кроме этого воины, нет-нет да неодобрительно качали головами, вспоминая зазря растраченный ценнейший напиток.
Когда я залатал последнего (долго, да, а что поделать, раньше я подобным не занимался), то у меня отваливалась спина и болели от напряжения плечи
