технологий и структура Министерства, где гуманитарные науки не представлены» (Бикбов, 2002, с. 201).
5
Любопытно, что в статистике РГНФ запечатлена чуть ли не противоположная картина: больше всего грантов получают филологи, а меньше всего – политологи и юристы (Семенов, 2002). Противоречия тут нет: просто то, что остается от грантов наших научных фондов после всевозможных поборов (начисления на зарплату, отчисления институтам и вычета подоходного налога), служит очень слабым стимулом к написанию заявок на гранты представителями наиболее «избалованных» дисциплин. А известную поговорку можно перефразировать так: «Что филологу хорошо, политологу смерть» – не физическая, а экономическая, разумеется.
6
Тенденции к росту числа аспирантов и докторантов на фоне сокращения науки даются такие нелицеприятные характеристики: «Фактически скандальный рост числа аспирантов и докторантов в 1990-е и в начале 2000-х гг. обеспечен практически полностью коммерческим творчеством вузов, профанировавших аспирантуру и докторантуру как институции и девальвировавших ученые степени. К чести научно-исследовательских организаций, они практически не участвовали в этом безобразии» (Семенов, 2007, с. 35). «Молодежь, спасаясь от призыва в армию и решая другие социальные задачи (например, сохраняя регистрацию в Москве и других крупных городах после окончания вуза), устремилась в аспирантуру. Одновременно чиновники и отчасти бизнесмены увлеклись формированием своего имиджа, приобретая ученые степени. Произошло коррупционное разложение системы подготовки высококвалифицированных кадров и системы государственной регистрации кадров высшей квалификации. Вузы (в основном этим грешат вузы) расплодили платную аспирантуру, в которой зачастую полностью отсутствует какой-либо процесс обучения. Масса научных работников и преподавателей занялась диссертационным бизнесом – изготовлением за плату диссертационных сочинений для состоятельных заказчиков с низким уровнем профессиональной подготовки и большими амбициями. Экспертные советы по защите диссертаций, тоже непропорционально многочисленные по сравнению с сокращающейся наукой, открыто и латентно на коммерческой основе стали принимать к защите всяческую диссертационную продукцию» (там же, с. 36). В результате, по мнению цитируемого автора, «степень доктора наук в современной России еще имеет некоторый смысл, наличие же кандидатской степени в огромной массе случаев буквально ничего не говорит о квалификации ее обладателя» (там же, с. 35).
7
Общеизвестны и основные каналы рекрутирования представителей политической науки. Например, то, что «когда научный коммунизм и другие науки были вынуждены прекратить существование, они прекратили его под видом социальной философии, социологии, культурологи и политологии» (Батыгин, 2005а, с. 82).
8
В лучшем случае они говорят о необходимости поднять уровень жизни ученых, врачей, учителей и других категорий бюджетников, что научно-технической политикой назвать нельзя.
