площади Труда. В самом центре, между прочим. И в доме у неё настоящая парадная, а не какой-нибудь там подъезд.
Правда, впечатление от приобщения к культурному наследию несколько портится при входе в длинную, как кишка, полутёмную и давно не ремонтированную коммуналку. Особенно если навстречу попадается склочная соседка со своей псиной.
Но хуже всего, конечно, тот сосед, что за руку, а иногда и за волосы вытаскивает Анькиных гостей из туалета. Ну, просто потому что не тварь дрожащая, а право имеет. Всё по Достоевскому. Центр же ж, культура!
Зато мы все научились виртуозно пробираться в жизненно важное заведение впотьмах, абсолютно бесшумно. Если вдруг начнётся война (тьфу-тьфу, конечно), цены нам не будет как диверсантам.
Поднимаюсь по знакомой лестнице, коротко звоню в дверь.
Кто-то из Анькиных гостей, не глядя, открывает мне и моментально скрывается в недрах квартиры.
Разуваюсь, не зажигая свет в коридоре. Стягиваю куртку и носки. И с того и с другого глухо падают на линолеум редкие капли.
Дверь в ближайшую комнату распахивается, и появляется Анька. Вместе с ней вылетает клуб дыма. Подруга, хихикая, разгоняет его рукой.
Потолки в квартире высокие – больше четырёх метров. Настоящие хоромы. Но даже это не спасает, когда там целенаправленно курят три здоровенных мужика, чтобы иметь перед барышнями более многозначительный вид. Последние, кстати, тоже не отстают.
– Заходи, чего ты как неродная? – Анька тащит меня в своё логово. Я непроизвольно задерживаю дыхание, заодно пытаясь припрятать за спиной испаскудившиеся носки. Поджимаю босые пальцы, стараясь не занозить их о дореволюционный паркет.
Несмотря на кавардак, публика блистательна. В кресле, приняв драматическую позу, максимально выгодно подчёркивающую длину ног и невероятный изгиб талии, устроилась Мари. Чёрное платье посверкивает стразами. Она – актриса. И по жизни, и по работе. Возможно, талант пока по достоинству не оценён, но это лишь досадная временная неурядица. По крайней мере, нам регулярно напоминают о данном факте.
Иван – мутный тип ростом около двух метров – небрежно присел на подоконник, примяв пыльную золотую портьеру. Я бы не доверила ему и носовой платок, но он чудесно рассказывает о красотах Камчатки и солнечных ароматах Крымских гор. Длинный, скошенный чуть набок, веснушчатый нос дёргается, как будто рассказчик сейчас вычихнет воодушевлённой публике все накопленные в поездках запахи и впечатления.
На какие шиши и по каким делам катается Иван в неведомые дали, никто толком не знает. Но за красочные истории, половина из которых, скорее всего, была им самим подслушана по дороге, с этим готовы мириться.
В углу дивана, скептически приподняв бровь, пристроился хороший мальчик Борис. Это выражение лица не покидает его практически никогда, будто он сам не может понять, как здесь оказался. Но приходит ведь снова и снова! Сидит, слушает. Может быть, изучает всю компанию для своей будущей юридической
