криво усмехнулся Реза, понимая, что ни в чем не преуспел. – Ну увидел Кирсанова, – поморщился он. – Но, наверное, он цветы и конфеты купил врачу. А судя по тому, что охранник его признал за своего, то, наверное, нашего боевого генерала лечат именно здесь. Нервы в порядок приводят, мозги вправляют».
Реза ошибался. И в первую очередь в том, что Кирсанов его не заметил.
«Я тебя, гад, сразу срисовал, – пробурчал себе под нос Бек и, поднявшись на второй этаж, остановился около окна. Хитрым взглядом окинул удаляющуюся фигуру. – Ну здравствуй, Реза, – хищно оскалился он. – Москва, дружок, не резиновая, и тебя вслед за Джамилем выпрем. Некогда мне было по дворам петлять, – раздраженно подумал Кирсанов и добавил мысленно: – Ну держись, Реза! Разозлил ты меня!»
Он вошел в палату и сразу же воззрился на Александру. Слабая и бледная Санечка улыбнулась ему заговорщицки.
– Куда ты ходил, Сережа-а? – пробормотала она. – Я уже заждалась тебя. Магазин вроде напротив.
– Так шоколада хотелось? – довольно обронил Кирсанов, наклоняясь к жене и накрывая ее губы своими. – Я в Елисеевский сгонял, – тут же доложил он. – На вот! – протянул жене коробку конфет и букет из белых роз и ирисов.
– Сережа-а, – запричитала Санька. – Ну зачем?
– Тебя радовать, – широко улыбнулся он. – Смотри на цветы, ешь конфетки, Санечка. Набирайся сил.
Александра, будто маленькая, прижав букет к себе, развязала бант на нарядной коробке. Осторожно потянула вверх крышку и смешно скосила глаза, пытаясь разглядеть содержимое, не отрывая от подушки голову.
– Давай помогу, – добродушно предложил муж и, откинув в сторону крышку преподнес Александре конфеты, лежащие стройными рядами. Потом оглянулся по сторонам в поисках вазы.
– Ух ты! – послышался восторженный возглас Александры. Кирсанов покосился на жену, благоговейно разглядывающую сердечки из белого, розового и традиционного шоколада. Санька вгляделась в красные буковки, расположившиеся на белом фоне и сложенные в самые главные слова на свете. «Я люблю тебя!»
– Такое есть нельзя, – мотнула она головой и предательски всхлипнула.
– Мне опять от твоих врачей попадет, – насупился Кирсанов. – Тебе же нервничать нельзя, Санечка, – пробурчал он недовольно.
– Не буду, – пролепетала она, потянувшись к нему.
– Я люблю тебя, – прошептал он, убирая с ее лица прядки. – Ешь конфеты, глупая женщина. Сейчас цветы в вазу поставлю и тебя чаем напою, – заявил он и, включив электрический чайник, бросился искать вазу или хотя бы трехлитровый баллон. Ваз в отделении не оказалось, зато баллон нашелся на кухне.
«Твою мать, – ощерился Кирсанов, вернувшись в палату и набирая в туалете воду. – Реза, как же я мог позабыть про тебя?»
Водрузив букет на тумбочку, примостившуюся около окна, осторожно поинтересовался у жены:
– Здесь
