я тут закон охраняю, а я, оказывается, просто должна была немного поразвлекать мальчишку, пока его папа к нам ехал. Ну, надо же! Если бы я только знала… – оперлась ладонями о стол и пристально посмотрела в глаза полковнику. – А сисю ему надо давать? Ну, это я так, на будущее.
– Ветрова! – в этот раз Гаврилов несдержанно на меня прикрикнул. Еще немного и капилляры в его глазах точно полопаются. – Не забывай, кто перед тобой.
– Я прекрасно помню и знаю, кто передо мной, – процедила сквозь стиснутые зубы. – А еще я прекрасно помню, ради чего и для чего все мы здесь собрались, Федор Игнатьевич. Но, чем выше я взбираюсь по карьерной лестнице, тем больше убеждаюсь в том, что за деньги даже закон может стать легкопродажной проституткой. Не знаю, как вы, а лично я не планировала служить проститутке. И вот такие вот ваши дружки, – указала на дверь, намекая на Вяземского и ему подобных. – Могут сделать всё, что им взбредет в голову, а потом нагнуть закон, сунув ему в пасть пачку денег.
– Ветрова, твою мать! – мужчина рывком подошёл к моему столу и тоже оперся о него ладонями. Наши разгневанные лица застыли друг напротив друга. – Не забывай и скажи спасибо, что благодаря такой гибкость закона я от тебя в прошлом году отвел Вяземского с его сворой адвокатов.
– Гибкость закона? – мои брови изумленно поползли вверх. – Вы это так называете?! Ну-ну, Федор Игнатьевич. Только смею вам напомнить, что Вяземского от себя я отвела сама, пригрозив ему, что факты о его махинациях будут преданы огласке в СМИ, если он и дальше продолжит давить не только на следствие, но и лично на меня. А вы никого ни откуда не отводили. Вы лишь карман открыли пошире, чтобы Вяземский смог в него попасть купюрами, а вы за это быстро замели следы его махинаций и заткнули мне рот. И заметьте, сделали вы это не деньгами, а пользуясь должностью и званием.
– Замолчи ты, дура! – ударил он кулаком по столу. – И выкинь нахрен из своей башки веру во всесильность закона. Кто платит, тот и музыку заказывает. Не согласимся мы, он пойдёт выше, где найдётся кто-то еще более продажный, и тогда с нас полетят звёзды. Ты можешь брыкаться и дальше совать всем в нос свои принципы, но не забывай, что у тебя есть сын, которого ещё нужно на ноги поставить.
– Стоять в коленопреклоненной позе под тяжестью звёзд – ваш выбор, товарищ полковник, но никак не мой. Подпишите мой рапорт и не мешайте покинуть это здание так, чтобы я больше никогда в него не вернулась.
– Ветрова, – смягчился Гаврилов, уставившись виновато в стол. – Перестань разыгрывать гордыню…
– Я больше двух месяцев пытаюсь уволиться, Федор Игнатьевич. Но вы меня продолжаете держать ради хороших показателей отдела. А я уже устала разделять, кто равен перед законом, а кто равнее. Отпустите меня, – вобрала в грудь побольше воздуха. – Говоря вашим языком и языком ваших дружков, отпустите меня по-хорошему, иначе я пойду выше и вас будет ждать череда самых тщательных проверок от министерства.
Полковник резко поднял на меня взгляд, уставился в глаза. Краска отлила от его круглого лица, нижняя губа задрожала,
