как его имя? – спросил тот.
– Не помню. В армии обращение «товарищ лейтенант» и т. п., не по фамилии. А впрочем… Сергей, – ответил я.
Молодой человек побледнел, растерялся и тихо сказал:
– Да, то – мой родной брат… Погиб в 1944-м под Выборгом. Похоронен в братской могиле. Я был там после войны. Видел могилу, читал его фамилию, имя и отчество среди других павших воинов. Кто вы? Прошу вас, поедем к моему отцу, в деревню, что рядом, за пригорком. Отец ежедневно вспоминает о Сергее и плачет. Поехали к нему.
Не раздумывая, я дал согласие, и мы поехали на нашем экспедиционном грузовике. Молодым человеком оказался Григорий Ильич Сирченко. Он окончил Кировоградскую Совпартшколу и был прислан на работу заместителем председателя колхоза. Отец его, Илья, с матерью проживал в большом селе – Лиховка, где родился и вырос Сергей, мой будущий командир. Вошли мы в хату, и мне в глаза бросился большой портрет Сергея, лейтенанта, в парадной артиллерийской форме, в фуражке. Точно: мой командир Сирченко. Я поклонился, помолчал с минуту, вынул своё фото и заложил за стекло так, что внизу портрета была моя фотокарточка. На фото я написал: «От бойца подразделения, которым командовал лейтенант Сирченко С.И.».
…Идут годы, проходит жизнь. А годы и дни войны суровой перед глазами. Закрою их и вижу лейтенанта Сирченко, его младшего брата Григория, о котором лейтенант часто вспоминал, называя его с украинским акцентом «Грыша». Последний раз видел я С.И. Сирченко в чине капитана (он был переведён в 30-й ГАП – тридцатый гаубичный артполк) на Синявинских болотах в феврале 1943 года, при прорыве блокады Ленинграда. Обменялись приветствиями, поговорили, от него я узнал, что он – командир разведки артполка. А это – должность весьма опасная для жизни, так как разведчики всегда впереди, в тылу врага.
С тех пор между мною и семьёй Гриши Сирченко установилась тесная связь: пишем друг другу письма, меня приглашают в гости к ним. Мне кажется, что я в их глазах близкий им, родной человек, так как я видел их сына, брата, служил под его командованием, дружил с ним. Да, Сергей относился ко мне хорошо, с любовью, по-братски. Роста мы с ним оба высокие (около 186 см), сильные физически и духовно. Для меня он был примером выдержки против мороза. Ходил в фуражке зимой, когда мёрзли уши, слегка дотрагивался до них рукой. Ходил с выправкой, стройным. Был смелым, глаза голубые, ресницы чёрные, частые («густые»), как у шахтёров, только что выбравшихся из лавы. Вот таким я увидел впервые и Гришу: по цвету глаз, чёрным ресницам и большому росту он сильно напоминал мне моего командира лейтенанта Сирченко.
Приближается очередная годовщина со дня Победы над фашизмом. Наша страна и всё передовое человечество готовится к этому празднику. Возможно, в этот день мы с Григорием Ильичом встретимся в Москве, у нас, и обо всём вспомним…
В первые дни Великой Отечественной войны я продолжал оставаться старшим ездовым 1-го орудия, но мне уже присвоили звание «младший сержант», и я получил соответствующие знаки отличия. После доставки орудия на огневую позицию начальство
