в небе на уме.И у них такая ж слаженность и дрязги,
и вот-вот покинут им привычный быт.
И прощай, болота, осень, эти краски, —
и у них, как вижу я, душа болит.
Но и оставаться быть не может речи,
если то же сердце в дальний путь зовёт.
Что же, до свиданья и до новой встречи!
Слышите дыханье? Вслед метель метёт.
Оттого в кашне я и пальто из шерсти
и, как осень, в ярких красочных тонах.
Думы о прекрасном, думы не о смерти.
Золотая осень всюду на устах.
«Я на Тверском. Неярки фонари…»
Я на Тверском. Неярки фонари.
Седые липы осыпает ветер.
У «Пушкинского», в изморозь двери,
пытаются кого-то обилетить.
Поток машин – автомобильный чад.
А мне за угол мой консерваторский.
Как слушатель поистине был рад
плениться музыкой «Могучей» горстки.
Но обилетит кто меня – вопрос,
поистине, сезон всех мук начался.
Консерватория казалась мне из роз,
и каждый меломан попасть пытался.
И как всегда, я повстречал глаза,
они мне и о многом говорили.
Не в них ли лучезарная звезда
и те, о ком мечтал я, не они ли?
Ну что ж, будь так, как должно поступить,
я подхожу и подаю ей розы.
Вот случай, где с лица и воду пить,
и первые ноябрьские морозы.
Орфею серебряного века
О.Э. Мандельштаму
Слов твоих мифические руны,
недр их, дабы музы усыплять
в душах, как оборванные струны,
оставляют в прошлом благодать.
Храмы поразрушены поэтов
из ротонд и стройных колоннад.
А один, прикрывши плечи пледом,
двум столетиям своим не рад.
Что – Москва? От прежней отдыхает.
По линейкам строиться спешит.
Иногда и в прошлое вникает,
иногда и прошлым дорожит.
Слов твоих на ветер не бросает.
Чаще слышен колокольный звон.
В твоих рунах словом бес играет,
из стихов устроив пантеон.
В них, как есть, твой лик исповедальный:
скорби нет, лишь сухожилья мук.
И ГУЛАГ – последний путь венчальный,
с коркой хлеба леденящих рук.
Корни, дёрн внизу, вверху вершины
День-деньской дождь льёт, как через сито.
В плащ-накидке и болотных сапогах
в лужах-колеях я, как в корытах,
пробираюсь в дом на всех парах.
Где-то там настил, за этим лесом.
Вот тропа, она к нему ведёт.
Не потоп, а радость с интересом.
Где-то даже иволга поёт.
Корни, дёрн внизу, вверху вершины
мне о многом с детства говорят:
сосны, ели, там вон и осины
светлыми дождинками пылят.
И берёзы светлые
