видимо начинался переход его сознания, разбуженного могучими образами, нарисованными в нем Маэстро, в какое-то новое качество. Артур и не пытался дать определение своему состоянию. Спокойно и незаметно пришла мысль о том, что зафиксировав то, что он сейчас чувствует словесным образом, он утратит его высшую сокровенную суть, не являющуюся плодом работы мозга. Это было какое-то слияние приобретающей отчетливость мысли, необыкновенно обострившейся интуиции и духовного подъема. Может быть и существовало в иных мирах слово, вернее сочетание звуков в нашем понимании, которое могло бы дать точное определение этому состоянию, зафиксировать его в образе, символе, найти, выражаясь языком Маэстро, «резонансный эквивалент» этому чувству, но Артур такого слова не знал. Просто теперь он физически ощутил, что же такое «объемное восприятие мира», насколько оно точнее и радостнее того, что он чувствовал до сих пор. Его мозг работал, по-видимому, всеми своими участками, и на фасад сознания, то и дело прерывая течение основной мысли, пробивались какие-то не связанные друг с другом обрывки: «…Земля – единый организм, человек – ее орган, и она мстит за его глупости естественными и искусственными катаклизмами, изменением климата и погоды. Все эти катаклизмы сознательны и разумны, однако действуют вне границ человеческой логики… таблица Пифагора определяет еще и магическое соотношение букв в алфавитах древних народов. А язык, являющийся метафизической платформой для всех остальных, наверняка санскрит…» Скорее всего это были выводы из постулатов Маэстро, которые выдавал теперь мозг Артура, получивший короткую передышку в восприятии сведений и занявшийся их переработкой.
Артур вышел из леса и медленно, растягивая удовольствие этого парящего состояния единения со всем окружающим его миром, даже с камешками, хрустящими под ногами, пошел к дому. Он услышал позади себя какой-то рокочущий шум и оглянувшись, увидел, что на месте леса, из которого он только что вышел, снова расстилается море, теперь уже грозное и неспокойное. Вся природа, утратив былое благодушие, подобралась и стала величественной и суровой. Тучи закрыли вершины гор, опустились над морем и казалось, что в мире уже ничего нет, кроме этих мохнатых, переполненных водой и начиненных сдержанной энергией громадин. Белый дом Маэстро, окруженный этой черной и, наверное, очень могучей силой, казался чем-то нереально-безнадежным, почти беспомощным. Артур заспешил к дому, так как на землю уже начали падать первые капли, и вдруг, не давая ему возможности избежать того, чего он хотел избежать, с неба хлынул такой поток воды, что мир разом потерял все пространственные ориентиры.
Вода была везде. Казалось, что и из-под земли тоже фонтанируют какие-то источники, которых не было прежде. Не успев ничего сообразить, Артур промок до самых костей и, проклиная все на свете, кинулся к входной двери. Он уже взялся за ручку, и тут какое-то неясное чувство повернуло его назад. Должно быть все та же незаметная, идущая помимо воли работа мозга,
