объём на Эллинг для соответствующего дальнейшего использования. Указ на то был вполне чётким.
Я долго крепился, пытаясь побороть в душе ту гадливость, что просыпалась в ней при единой мысли о том, чтобы… Наша размолвка с Мари привела к тому, что я, наконец, решился.
Вот так, больше ничего материального за спиной, как и положено истинному Пилоту и просто будущему космонавту, тень брата не связывала меня больше с бренной этой планетой.
Но нет. От слов Мари всё вернулось снова, все былые обиды на несправедливость, былая тоска. Да и сама эта незримая трещина в наших отношениях, что лишь мелькнула до того перед моим замутнённым взором, уже вполне отчётливо начала разрастаться в огромную пропасть.
Я поднял голову и посмотрел на неё. Скорченная фигурка Мари мне что-то невнятно напоминала, но вот что?
Я встал, подошёл и погладил её по щеке тыльной стороной ладони, как она любила. Ответ на ласку был едва ощутим, но мне и того было довольно…
Пришло вот в голову – и что особенного я тут вам рассказываю? Да ничего, просто мне хотя бы сейчас хотелось утрясти все те несуразицы, что я сумел натворить за свою жизнь, быть может, даже ещё проще – помириться со своей памятью, которая раз за разом предательски возвращает мысли к тому глиняному болвану с моим именем на лбу, что погрёб под собой так много чужих судеб. И всегда, в любой момент дня или ночи, по правую руку от меня словно стоит Мари, мой безмолвный вот уже сколько лет оппонент, которая продолжает тот давнишний спор… Примириться с ней у меня так и не получилось, её слова слишком действительны для меня, материализованные исключительно моей железной волей, они стали больше, чем словами, да только… всё напрасно.
Порой, когда я откидываюсь в кресле, заполнив очередной листок своими кривенькими словесами, мне начинает казаться, что разгадка всех этих странностей совсем близка, но она вновь убегает снова, стоит мне снова взять в руки перо. Что хотела сказать мне Мари, тогда, на том болоте, и отчего всё получилось так, а не иначе?.. Не знаю.
Оттого и пишу.
Спустя несколько дней после приведённых мною событий произошло ещё нечто, достойное подробного описания. Проснулся я утром оттого, что в углу комнаты настойчиво трезвонил терминал. Я никогда не страдал от обилия почты и вообще какого бы то ни было виртуального общения, так что у меня просто ещё не сложилось отключить эту пищалку – поступление корреспонденции, в случае чего, великолепно отражалось подмигиванием огонька. Форменным образом мне пришлось выбираться из постели и плестись к терминалу, проклиная всё на свете. Действительно – письмо, к тому же запечатанное гербом Совета. Я мгновенно подобрался и прекратил нытьё, шутки в сторону. Прикоснувшись к холодной панели, я подтвердил свою личность, после чего быстро просмотрел текст послания. Мне предлагалось прибыть к зданию Совета в девять часов утра сего
