сражается вместе с тобой, а не против тебя.
Самый короткий путь от равнины к роще через Пропасти вел к тому месту, где они ночевали, а значит, Освальд наверняка вошел в рощу именно там. Генри прорвался туда и уже решил, что ошибся, – здесь никого не было, войско давно продвинулось глубже в рощу, – когда увидел за деревьями знакомые рыжие волосы.
Джетт сидел, опустив голову на грудь, будто решил отдохнуть. Руки у него были связаны за спиной, – значит, отбиваться не будет. Генри сразу прижал к его горлу нож, второй рукой оттягивая голову назад, – и понял, почему Джетта тащили двое воинов Освальда. Потому что он, судя по всему, не мог идти.
Лицо у него было безжизненного, костяного оттенка, глаза провалились, словно он давно не спал. Генри сильнее дернул его за волосы, и Джетт приоткрыл глаза.
– А, Генри, – заплетающимся языком пробормотал он. Губы у него посерели, нижняя была прокушена. – Я ему сказал, что не брал ключ. Он не поверил. Ищет тебя. Беги. – Слова становились все короче и наконец затихли совсем.
– Пока ты жив, ты хранитель. Я должен это сделать. – Генри сжал нож крепче. Ему было не по себе. До этого он ни разу даже не думал о том, как это – убить человека, и мысль о том, чтобы начать с Джетта, внезапно заставила его поежиться. Они расстались часа полтора назад, а теперь Джетт выглядел так, будто его били месяц подряд.
– А, я не подумал. – Джетт прикрыл глаза, словно не мог долго смотреть в одну точку.
– Эй! – Генри ударил его по щеке, ему почему-то казалось неправильным убивать его, когда он не смотрит. Джетт часто заморгал, и взгляд у него слегка прояснился. – Что он сделал?
– Этот его шар… Ну, ты помнишь. А убьет позже, когда торопиться не будет. Лучше ты.
Он попытался сесть прямо, но от усилия охнул и завалился вперед. Генри поймал его и прижал нож сильнее. Джетт потерял сознание, даже не почувствует, надо сейчас, нельзя терять время. Но рука дрожала, и он понял ужасную вещь: несмотря на ложь и предательство, это все еще тот самый человек, который поделился с ним своей едой и спас его, когда он замерзал. Генри не хотелось этого помнить, хотелось почувствовать чистую, беспримесную ярость, как вчера, тогда он смог бы это сделать, но память все время подсовывала другое.
«Ты лучший человек из всех, кого я встречал. Ну, после моей мамы, ясное дело».
Генри скрипнул зубами и всадил нож в дерево так, что оно вздрогнуло. Потом выдернул, разрезал веревку у Джетта на руках и поставил его на ноги. Тот тут же начал оседать обратно, и Генри перекинул его руку через свое плечо и потащил. Тот и в обычные дни ходил плоховато, а уж сейчас легче было бы тащить тушу овцы.
Джетт вдруг засмеялся кашляющим, задыхающимся смехом:
– Ты меня пугаешь. – Он мелко дышал. – Проще…
– Заткни рот. И передвигай ногами, – резко ответил Генри. Он уже понимал: с Джеттом дорога будет в несколько раз дольше, чем без него.
И он пошел,
