комнаты сына, она задержалась у двери, услышав его шепот. Приоткрыв тихонько дверь, Нора заглянула внутрь.
Ее шестилетний сынишка Джон сидел на полу спиной к двери и отвечал в полголоса на чьи-то вопросы. В комнате кроме него никого не было. Нора быстро подошла к сыну и увидела, что глаза Джонни закрыты. Она начала трясти его, схватив за хрупкие плечики, но ребенок не прекращал бормотать, и тогда Нора, замахнувшись, ударила его по щеке, вложив в удар всю свою неприязнь и страх.
Джон резко открыл глаза и в недоумении уставился на мать. Судя по растерянному взгляду, он не понимал, где сейчас находится. Молча оглядевшись вокруг, Джон снова поймал взгляд матери, в котором не было даже слабого намека на понимание и жалость. Щека у него горела от недавней пощечины. Он осторожно дотронулся до нее ладонью и опустил взгляд вниз.
Нора резко дернула его за руку и подвела к кровати, мысленно проклиная тот день, когда Джон появился на свет. Малыш, все так же, не говоря ни слова, быстро забрался под одеяло и, отвернувшись к стене, неслышно заплакал. Он не понимал, что он делает не так.
Уже лежа в своей постели, Нора попыталась расслабиться и снова погрузиться в сон. Закрыв глаза, она сделала три глубоких вдоха и выдоха. Сердечный ритм слегка замедлился, но липкое чувство тревоги не спешило покидать тело Норы. Ему там было весьма комфортно и привычно находиться.
Это началось не вчера и не сегодня. Это тянулось около шести месяцев. Шесть месяцев страха, тревоги, ненависти и безумной жалости в себе. Ровно полгода назад Нора застала сына точно в таком же виде: он сидел среди ночи на полу, разговаривал с кем-то и смеялся. Причем, он не был лунатиком в полном понимании этого слова: он никогда не бродил по дому, не покидал его с закрытыми глазами, следуя за таинственным синим свечением. По его словам, к нему после полуночи наведываются таинственные посетители из другого измерения. Они рассказывают ему истории из своей прошлой жизни, дают советы, загадывают загадки. Насколько поняла Нора из рассказов сына, эти существа, кто бы они там не были, становятся сильнее после контакта с человеком. При этом Джон не чувствовал слабости и даже легкого недомогания. Видимо, «друзья» не забирали у мальчика основную часть его энергии: они довольствовались малым.
Эти »припадки», как их стала называть впоследствии Нора, случались почти каждую ночь. Это ее жутко пугало. Она поняла, что ее сын не имеет никакого отношения к умственно здоровым детям. Доктора она приглашать не хотела, опасаясь, что весть о ее ненормальном сыне со скоростью света разлетится в их маленьком городке. Нора надеялась, что скоро это пройдет само, как корь.
Но лучше Джону не становилось, а месяц назад прибавилась еще одна пугающая странность в его поведении. Он брал лист бумаги, раздирал себе пальцы на руках гвоздем или иголкой и рисовал какие-то странные рисунки своей кровью. Водя окровавленными пальцами по белому листку, Джон изображал круги, звезды, непонятные иероглифы.
Когда Нора, увидев это в первый раз, с ужасом спросила, что он делает, Джон ответил, что так говорят ему делать его друзья. Эти рисунки снятся ему во сне, и он прекрасно помнит их на следующее утро в мельчайших деталях.
Нора заклеивала пальцы мальчика пластырем, прятала иглы, выкидывала гвозди, но все равно, непостижимым образом, один раз в неделю ,в пятницу, она заставала Джона в его комнате с окровавленными ручонками, которыми он самозабвенно водил по альбомному листу.
Нора совершенно не понимала, что было изображено на этих сумасшедших рисунках. В бешенстве она рвала их на мелкие кусочки и выбрасывала в мусорное ведро.
Нора растила сына совершенно одна. Ее родители умерли, когда ей было девятнадцать лет. Они попали в жуткую аварию на трассе, вылетев на встречную полосу и столкнувшись с фурой, перевозившей замороженные полуфабрикаты. Их старенький «форд» превратился в кашу из железа. При такой страшной катастрофе шансы выжить равнялись нулю. Родители умерли на месте, не дождавшись приезда реанимации. Эксперты установили, что водитель «форда» – отец Норы, находился за рулем в состоянии сильного алкогольного опьянения и не справился с управлением. Водитель фуры, по всем законам справедливости, остался жив.
Нора знала, что отец любил выпить и слишком часто этим злоупотреблял. Постоянная ругань, слезы, драки сопровождали ее все то время, пока родители были живы. Мать никогда не спорила с отцом, боясь нарваться на побои, которыми он регулярно ее» награждал», стоило хотя бы попытаться высказать свое мнение. Отец частенько позволял себе садиться за руль в нетрезвом виде. В Ивленде его все знали, и как это часто случается в маленьких городах, не обращали внимания на такие «мелочи», как пьянь за рулем. Со всеми можно было договориться. А чаще всего случалось так, что местные просто не хотели связываться с агрессивным мужиком, который лишь в редких случаях вел себя адекватно. В тот роковой день эта вседозволенность и самоуверенность сыграли с отцом злую шутку.
Девушку совершенно не опечалило известие о смерти родителей. Без них ей стало спокойнее.
