голову и нашла там его имя. Это хитрое, умное заклинание. Что она узнала еще?
Грудь Алистера сжалась от смущения, но он быстро подавил это чувство.
«Она не могла узнать много, – подумал он. – Иначе она бы испугалась».
Изобель самодовольно улыбнулась.
– Может, это тебе следует меня бояться.
Алистер тихо выругался.
Ну разумеется, действие заклинания же еще не закончилось.
Она ушла, цокая каблучками по кафельному полу. Алистер смотрел, как она исчезает за дверью, – и почему-то чувствовал разочарование оттого, что она уходит. Их ночные вылазки редко бывали такими увлекательными.
Как только она ушла, Алистер почувствовал, как взгляды присутствующих обжигают его кожу, и внезапно пожалел, что надел такой плотный свитер. Он услышал, как люди перешептываются между собой: «ужасный», «бессердечный», «жестокий». В свете затянутых дымом неоновых огней эти слова казались более реальными, чем сказки, которые в их семье обычно рассказывали на ночь.
Слова были более жесткими.
Алистер постарался не вздрогнуть.
Хендри поджал губы.
– Клык гадюки? Она придет в норму только через несколько дней. А ведь она еще одна чемпионка. – Брат бросил на него настороженный взгляд. – Кто-то может назвать это жульничеством.
Алистер пожал плечами и допил свое пиво. В отличие от Изобель, ему действительно было все равно, что о нем могут подумать.
– Она знала, что так будет, иначе не стала бы пожимать мне руку.
Он одернул рукав, чтобы скрыть оставленную ей магическую метку. Удивительно, но, кажется, есть чемпион, который мог бы потягаться с ним в хитрости. Хоть и все равно не такой хитрый.
– Ты и правда чудовище, – Хендри проглотил остатки из своего стакана и икнул. – Прогнивший до мозга костей монстр.
Хотя Алистер знал, что брат шутит, ему вдруг стало не до смеха.
– Как мне стыдно.
– Ой да ладно.
– Ты пьян.
А ведь выпил всего пинту эля.
Когда Алистер повернулся, он столкнулся лицом к лицу с яркой вспышкой одноразовой камеры, зажатой в жирных пальцах охотника за проклятьями.
Его охватила ярость. На протяжении сотен лет всем было плевать на Ильвернат. Плевать как на его причудливые природные явления, так и на запятнанные кровью тайные страницы его истории.
Сейчас это уже не так.
– Ненавижу эту гребаную книгу, – прорычал Алистер. Затем он схватил Хендри за плечи и вывел его из бара. Если завтра эта фотография появится в газетах, бабушка его убьет.
Должно быть, ярость в голосе Алистера заставила Хендри остановиться, как только они вышли на улицу.
– Ал, – тихо сказал он. – Если ты когда-нибудь захочешь поговорить о турнире – поговорить по-настоящему – я здесь. Я тебя выслушаю.
Алистер сглотнул. Его готовили к этому турниру всю его жизнь. В нем взращивали страх, его учили быть безжалостным. Ребенка
